В царской России контроль был нацелен на отслеживание каналов незаконной торговли вплоть до мест производства или сбыта и потому организован по модели паутины: он шел вдоль железных дорог от границ к городам внутренних губерний
[350]. Советская пограничная зона, созданная в момент образования СССР, немедленно приобрела совсем иное значение. Опоясывая всю территорию страны, она была призвана служить главным образом «шлюзом» для контроля над всем и над всеми, кто пересекал советские рубежи в любом направлении. Объекты этого контроля не были определены раз и навсегда. В 1923 году среди «добычи» пограничников преобладали контрабандисты, бандиты и агенты иностранной разведки. Впоследствии, однако, под влиянием постоянно меняющихся и все более жестких правил в удлиняющийся список различных категорий «нарушителей границы» попадут лица, задержанные за незаконный переход границы или за нарушение режима погранполосы. Речь шла не столько о защите от военной угрозы, сколько о создании системы тщательного полицейского надзора за всей «контактной поверхностью», внутренний контур которой отныне был четко очерчен. Постановление 1923 года предусматривало, в частности, подготовку с опорой на местные исполкомы подробных карт пограничных районов в целях их передачи в распоряжение руководства погранвойск. Вслед за постановлением была разработана серия инструкций, действовавших вплоть до 1927 года; они предусматривали учет местного населения, высылку ненадежных элементов, определение правил проживания и временного пребывания в погранполосе.
Проследим за выполнением этих решений на примере Белоруссии. Постановление о погранполосе начало применяться здесь только в июне 1924 года. До этого, несмотря на то что сотрудники ГПУ и пограничники получили от вышестоящих инстанций указания о выдаче местным жителям пропусков, эти меры не были осуществлены из-за неопределенности в том, что касалось границ пограничной полосы, правил въезда и проживания на ее территории, а также недостаточной информированности населения. Об этом свидетельствуют, например, протоколы заседаний Минского уездного исполнительного комитета за 1923–1924 годы. В них встречаются многочисленные упоминания дел, связанных с задержанием самогонщиков, браконьеров, лиц, самовольно рубивших лес, но зато мы почти не находим в них следов преследований за незаконное пребывание на территории погранполосы
[351]. При переходе с республиканского на уездный уровень введение в действие новых правил откладывалось. Так, власти Мозырского округа настолько не торопились исполнять соответствующий декрет БССР, принятый в июне 1924 года, что местное население узнало о новых порядках лишь полтора года спустя!
[352] Необходимо также учитывать наличие у республиканского руководства определенного поля для маневра. Перенося этот декрет на собственный корпус административных текстов и практик, белорусские власти учитывали местные условия, от которых зависела его выполнимость. Так, они по-своему определили ширину погранполосы: 10 км, из них 250 м так называемой «запретной зоны». Это лучше соответствовало сохранившейся на местах памяти о нейтральной зоне и принятому в феврале 1923 года решению запретить строительство на расстоянии менее 250 м до границы, чтобы усилить ее охрану и борьбу с контрабандой
[353].
В постановлении ЦИК и СНК БССР от 20 июня 1924 года, определявшем конкретные меры по контролю за населением погранполосы, предусматривалось введение одного официального документа, который давал бы лицам старше 16 лет право перемещаться и проживать на этой территории
[354]. Речь шла об удостоверении личности, которое должно было выдаваться районными властями и визироваться ближайшим погранотрядом
[355]. Райисполкомам поручалось в связи с этим составить списки жителей, проверить их личности и передать один экземпляр списка пограничникам. Чтобы попасть на территорию погранполосы, советские граждане, проживавшие в других областях, должны были получить у районных властей разрешение на въезд и зарегистрироваться на погранзаставе. В этом постановлении ярко проявилось стремление обеспечить точный учет и контроль за населением пограничной зоны. Что говорят об этом архивы местных органов власти? Мы почти не находим в них следов преследований за нарушение пограничного режима: лишь иногда встречается упоминание небольшого штрафа или общественного порицания. Складывается впечатление, что милиция, являвшаяся органом республиканского подчинения, почти не участвовала в осуществлении чрезвычайно непопулярного среди населения контроля перемещений в погранполосе.
Зато гораздо лучше и оперативнее применялись инструкции о взятии на учет и принудительном переселении подозрительных лиц. Эти меры большей частью являлись прерогативой ГПУ, общесоюзного учреждения, подчинявшегося единому центру. С момента создания Центральной комиссии по борьбе с контрабандой важнейшую роль стали играть соображения экономического характера. Речь шла о том, чтобы в рамках борьбы с нелегальной торговлей подорвать основы иностранного экономического влияния в пограничных районах. В начале 1923 года были приняты меры по усилению присутствия этой комиссии на местах путем создания уездных/районных комиссий и таможенных постов, действовавших на некотором расстоянии от границы, вне пограничной полосы
[356]. В феврале 1923 года на Украине была запрещена торговля драгоценными металлами и камнями в пределах 15-километровой пограничной зоны
[357]. В Белоруссии в марте того же года были запрещены сделки с использованием золота и экспорт сырья в пределах 21-километровой пограничной зоны
[358]. Тогда же при участии таможенников начался систематический учет контрабандистов-рецидивистов. Подобный учет применялся и в отношении представителей ряда стратегических профессий. В 1922 году представители ГПУ отдали распоряжение составить списки подозрительных элементов на транспорте. С созданием пограничной зоны были приняты первые меры по увольнению или переводу в другие районы железнодорожников польского происхождения. Чистке подверглись и таможенники, среди которых много было тех, кто служил еще с дореволюционных времен и имел много знакомых по другую сторону границы. В западных районах «очагами польской разведки и контрреволюционной агитации» считались рабочие сахарных заводов и лесники, среди которых вплоть до половины составляли те, кого чекисты из Олевска (Волынская губерния) называли «амнистированными бандитами»
[359]. Первые чистки в пограничной зоне коснулись, таким образом, стратегически важных отраслей и приняли форму перевода на работу во внутренние районы страны. Их целью было удалить от границы «подозрительные элементы», чтобы помешать им заниматься шпионажем и контрабандой. При этом, помимо социального, важным критерием был этнический: чистки были направлены в первую очередь против выходцев из соседних враждебных государств, которые имели там родственников
[360]. Таким образом, в начале 1920-х годов опасность была просто вопросом географии. Чтобы превратить подозрительного индивида в безобидного гражданина, было еще достаточно переместить его в глубь территории. Десять лет спустя это будет уже казаться недостаточным, и связи с заграницей превратятся в стигму, которая будет преследовать человека, где бы он ни находился. При этом предусмотренный постановлениями учет населения пограничной полосы нес в себе зерна будущего пристального контроля над всеми иностранцами и советскими гражданами, проживавшими вблизи границы.
