Продолжать субсидировать Петрушевича при условии, если в его штабе будет наш представитель. Повысить его ежемесячную субсидию до 1500 долларов. В дальнейшем повысить ему субсидию еще больше после проверки его. Принять предложение Сидорина. Иметь в виду возможность его субсидирования.
Проверить справки Тютюнника об его организации в Галиции. В случае его солидности считать возможным оказание ему материальной поддержки. Поручить это тов. Фрунзе.
В целях проверки всех организаций секретно вводить в них наших людей.
‹…› Выяснить роль Геровского. Поручить тов. Калюжному выяснить положение всех партий в Прикарпатской Руси
[378].
Речь шла о настоящей стратегии, направленной на проникновение в русско-украинские политические и повстанческие круги. ГПУ достаточно легко удавалось установить там контакты, как свидетельствуют упомянутые в процитированном выше документе имена. Юрий Тютюнник, один из самых известных атаманов Гражданской войны, во времена Петлюры сражался с большевиками во главе группы войск УНР, а после 1921 года, находясь на территории Польши, продолжал приграничные атаки против Советской России. Будучи арестован летом 1923 года, он согласился сотрудничать с ГПУ. Уроженец Буковины Алексей Геровский, правовед, эксперт по австро-венгерским вопросам в российском Временном правительстве, после революции жил в Подкарпатской Руси, где выступал за защиту православной и русской идентичности от чешского влияния, пока в 1927 году его не выслали в Сербию и не лишили чехословацкого гражданства. Казачий генерал Владимир Сидорин в годы Гражданской войны сражался под командованием Деникина, но был обвинен в сепаратистских действиях в пользу донского казачества и лишен права носить мундир русской армии; в эмиграции жил в Болгарии, Сербии, а затем Чехословакии. Мы не знаем, что именно он предложил Москве. Все эти люди находились в положении маргиналов и испытывали большие материальные трудности, что делало их потенциально восприимчивыми к предложению работать одновременно на свои идеи и на Москву.
Не прекращая подпольной деятельности, советская сторона регулярно выступала с публичными заявлениями. Статья 7 Рижского договора предусматривала для поляков в России, на Украине и Белоруссии и для русских, украинцев и белорусов в Польше право использовать родной язык в сфере администрации, образования и культуры, а также широкую автономию для религиозных и образовательных организаций, существующих внутри этих национальных сообществ. Советские дипломаты регулярно ссылались на эту статью, обвиняя польские власти в несоблюдении взятых обязательств
[379]. 5 сентября 1924 года Москва выступила с особенно жесткой нотой, отвергая точку зрения, согласно которой ситуация в Восточной Галиции была внутренним делом Польши:
…обусловленный Рижским договором отказ его от прав и притязаний на территории, расположенные к западу от установленных этим договором границ, не означает еще, что судьба украинской народности, составляющей более 70 % всего населения Восточной Галиции, может быть безразлична для той же украинской народности, населяющей Украинскую Советскую Социалистическую республику, равно как и не означает, что Союзное Правительство признает за Польской Республикой право на аннексию Восточной Галиции, население которой неоднократно в резких формах выражало свой протест против его включения в состав Польши
[380].
Кроме того, в декабре 1924 года Коминтерн принял резолюцию о желательности передачи УССР районов с преобладающим украинским населением
[381]. 11 июля 1925 года во Львове на первом съезде Украинского национально-демократического объединения (УНДО), которое под руководством Дмитрия Левицкого станет главной политической силой в среде украинского меньшинства в Польше, была принята политическая платформа в поддержку единства и независимости украинского народа. Неприятие коммунистической идеологии не помешало авторам программы УНДО рассматривать Украинскую ССР в качестве зародыша будущего национального государства. Однако в 1926 году формулировки начали меняться, после того как группа Петрушевича, по-прежнему связанная с Москвой, отдалилась от УНДО, создав Украинскую трудовую партию.
Тема разделенной Украины и ее будущей реунификации, таким образом, занимала в 1920-х годах важное место в пропаганде как Москвы, так и украинских националистов.
Другим направлением этой политики было бессарабское. С тех пор как в Париже 28 октября 1920 года было подписано соглашение, признавшее румынское господство над Бессарабией, большевики не раз выступали с протестами. В 1924 году по инициативе Москвы этот вопрос вновь был выдвинут на первый план. Следовало ли требовать передачи Бессарабии в качестве украинской территории или настаивать на объединении молдавского народа, поделенного между УССР и Бессарабией? В феврале – марте эта тема обсуждалась советскими руководителями. Часть из них выступала за то, чтобы разыграть молдавскую карту. Отстаиваемый Г. И. Котовским проект создания автономной молдавской республики в составе УССР получил активную поддержку со стороны М. В. Фрунзе, который в годы Гражданской войны вместе с К. Е. Ворошиловым выступал за возвращение Бессарабии вооруженным путем. Создание республики позволило бы большевикам включить в делегацию, ехавшую в Вену на встречу с румынской стороной, законных представителей молдавского народа, отстаивающих свое право на самоопределение. Противники такого сценария предлагали по-прежнему использовать традиционный аргумент, согласно которому Бессарабия исторически принадлежала Украине. Г. В. Чичерин считал опасным создание молдавской республики в составе Советской Украины, так как этот прецедент мог быть использован румынскими ирредентистами в украинском Приднестровье
[382]. В конце концов в марте 1924 года в Вене был использован второй, традиционный аргумент. Советские дипломаты во главе с Н. Н. Крестинским тщетно требовали проведения в Бессарабии плебисцита или общенародного референдума. Они горячо протестовали против «парижского трюка»
[383] – ратификации 12 и 17 марта 1924 года французским парламентом Парижской конвенции, что означало окончательное признание румынского господства над Бессарабией
[384]. Все закончилось провозглашением 11 oктября 1924 года Молдавской АССР. Ее созданию предшествовала неудачная попытка поднять восстание в Татарбунарах 11–19 сентября.
