Невозможно было соблюдать пограничный режим и в Средней Азии и на Дальнем Востоке. Пограничные части располагались здесь на большом расстоянии от границы, нередко посреди совершенно пустынных территорий, и нельзя было запретить кочевникам гонять стада на пастбища, расположенные между погранзаставами и границей. На западных рубежах, где плотность населения была выше, большое недовольство вызывал запрет на перемещения и строительство вдоль границ, который мешал хозяйственной деятельности и расширению сел.
Глава ОГПУ Ягода принял к сведению эти замечания, отражавшие многообразие конфликтных ситуаций в приграничных районах. 1 октября 1926 года повсюду, кроме территории укрепрайонов, был отменен запрет на перемещения и обязательное отчуждение 4-метровой полосы и 500-метровой зоны вдоль пограничных рек, озер и морских побережий
[407].
Как видим, единодушный протест крестьян пограничных районов вызывали три меры, принятые в 1923 году. Все они подверглись пересмотру в ходе работы комиссии.
Во-первых, речь шла о крайне непопулярном – в условиях хронического земельного голода и избытка сельского населения – решении об отчуждении 4-метровой просеки. Чтобы смягчить впечатление, что во имя безопасности приносятся в жертву сельскохозяйственные угодья, вдоль западной границы было решено разрешить крестьянам осуществлять под контролем пограничников выпас скота и покос сена на этой полосе (что ранее каралось штрафами).
Во-вторых, были смягчены ограничения на перемещения, вызывавшие множество протестов, и было предписано лучше информировать население. Украинские власти, в частности, особенно настаивали на том, что все распоряжения и инструкции должны распространяться на «туземном языке», то есть на языке, используемом в данной местности
[408]. Все лица, работавшие или имевшие родственников в пределах 7,5 км от границы, получали право бывать там без специального разрешения. Общий запрет на проникновение на территорию 500-метровой полосы сохранялся, но и здесь допускались многочисленные исключения. Созданная ранее 16-километровая полоса была отменена, а контроль в пределах 22 км от границы вводился только в случае стратегической необходимости.
В-третьих, были отменены штрафы за контрабандный ввоз товаров, предназначенных для личного потребления.
В рамках нового положения об охране границ была также осуществлена институционализация местных форм рутинных перемещений через границу.
Именно тогда в двусторонних соглашениях были закреплены условия трансграничной экономической деятельности, носившей вполне реальный характер в южных регионах, на границах с Афганистаном, Персией, Турцией и Монголией
[409].
Что предусматривала, например, «Конвенция относительно перехода границы жителями пограничных местностей», подписанная Турцией и Грузинской ССР 26 мая 1927 года в результате переговоров советской делегации во главе с Л. М. Караханом?
[410] В зависимости от того, шла ли речь о регулярных или разовых перемещениях, жители 25-километровой зоны по обе стороны границы получали именные пропуска сроком на год или на 30 дней с возможностью продления. Лица, совершившие правонарушения, ранее преследовавшиеся за контрабанду или являвшиеся в настоящее время или ранее гражданами соседнего государства, права на пропуск не имели. Пересечение границы должно было подчиняться четко установленным правилам. В пропуске значилось не только имя его владельца, но и район, в который он направлялся, контрольно-пропускной пункт, где он должен был пересечь границу, и цели поездки. Вес груза, не облагаемого таможенными сборами, а также количество пересечений и срок пребывания за рубежом были ограничены. Наконец, в условиях отсутствия фотографии на документе при пересечении границы необходимо было предъявить гаранта, способного удостоверить личность обладателя пропуска.
Подписанная Я. Х. Давтяном 31 мая 1928 года конвенция с Персией давала жителям приграничных населенных пунктов «право пересекать границу и находиться на расположенной по другую ее сторону территории в пределах 25 км в целях выполнения строительных и дорожных работ ‹…› занятия торговлей, по семейным делам, для участия в борьбе со стихийными бедствиями, оказания помощи, в том числе медицинской, розыска заблудившегося скота или украденного имущества и другими подобными целями»
[411]. Крестьяне могли также ввозить урожай, собранный на территории соседнего государства. Им выдавались специальные пропуска на персидском, русском и местном языках. Конвенция предусматривала также право преследовать преступника по другую сторону границы благодаря возможности для родственников жертвы и свидетелей преступления пересекать государственный рубеж в любое время суток.
На западных границах СССР отношения с соседями были слишком напряженными для подобного рода общих конвенций, поэтому здесь были заключены специальные соглашения по каждому виду трансграничной деятельности. Логика конкуренции и стремление подчеркнуть свое отличие от соседних стран проявились здесь с особой силой, обусловив ряд мер, направленных на интеграцию и обеспечение лояльности населения приграничных районов. Эти меры соответствовали, впрочем, общей логике советской политики того времени. В силу своего мультиэтничного характера пограничные районы находились в центре проводимой с 1923 года политики коренизации, которая заключалась, в частности, в создании школ с обучением на местных языках и в соблюдении принципов мультилингвизма в административных учреждениях на низовом уровне
[412]. В приграничных районах предполагалось снабжать читальни при погранзаставах газетами и книгами на местных языках. Доступность этих библиотек для местного населения и использование языков этнических меньшинств производили очень хорошее впечатление на тех, кто жил по другую сторону границы
[413]. Эта политика приносила ощутимые плоды: как об этом свидетельствуют архивы, уже в середине 1920-х годов на уровне волостей произошел переход на местные языки.
Большое внимание уделялось учету количества коммунистов и комсомольцев в учреждениях, школах и казармах, следствием чего были постоянные призывы усилить идеологическую работу, стоявшую в приграничных районах на чрезвычайно низком уровне. Здесь, однако, дело редко шло дальше благих намерений.
