Сетуя на то, что включение части территории в военную погранзону тормозит экономическое развитие республики, белорусские и, в меньшей степени, украинские руководители одновременно ценили статус «особой» или «режимной» зоны и ловко использовали это географическое преимущество для получения дополнительного финансирования и другой помощи. На рубеже 1920–1930-х годов местные власти, отвечавшие за погранполосу, старались использовать ее особый статус, чтобы добиться дополнительных ассигнований и других привилегий, играя на конфликтах компетенций между различными наркоматами и различными уровнями управления бюджетом (областным, республиканским, союзным).
В любом случае шок зимы 1930 года способствовал усилению политики помощи пограничным районам, которая проводилась с середины 1920-х годов. Так, был принят специальный план общего развития погранполосы на 1930–1931 годы, и на его осуществление было выделено 50 млн рублей
[463]. В декабре 1931 года на фоне развертывающегося соцсоревнования некоторые пограничные районы Украины и Белоруссии, например Славутинский, были провозглашены «опорными и образцовыми пунктами хозяйственно-культурной и политической работы в погранполосе»
[464].
На практике, однако, политика в отношении пограничных зон заключалась не столько в поощрении развития сельского хозяйства и промышленности, сколько в приоритетном снабжении населения товарами потребления: обувью, тканями, шерстью, сахаром, солью, табаком, керосином, спичками, школьными принадлежностями. Конкретные условия этой политики, практиковавшейся и в 1937 году, были определены в правительственном постановлении, подписанном 19 мая 1932 года
[465]. Расположенные вдоль границы районы входили в первую зону, которой выделялось 25 % дополнительных ассигнований. Примыкавшие к ней районы составляли вторую зону, которая получала на 15 % больше, чем внутренние области. Таким образом, территория приоритетного снабжения была существенно расширена, так как до этого льготы распространялись только на узкую полосу шириной от 3 до 5 км
[466]. Было ли этого достаточно, чтобы спасти пограничные районы Украины от голода 1933 года? Хотя расположенные вблизи границы деревни и столкнулись с серьезными трудностями и недоеданием, уровень смертности в них не достигал того катастрофического уровня, который наблюдался во внутренних областях
[467] (см. карту 6).
Опираясь на изучение Мархлевского польского национального района, Кэйт Браун видит в этом результат определенного пересмотра задач в области коллективизации, который последовал за бунтами 1930 года
[468]. Колхозы небольшого размера, созданные в конце концов в приграничных районах, должны были сдавать государству меньший объем продукции, чем предполагалось вначале и чем требовали от колхозов, расположенных во внутренних областях. Кроме того, они были освобождены от уплаты налогов. Именно в свете этого надо понимать принятое в декабре 1931 года постановление Политбюро, в котором подчеркивались успехи коллективизации в пограничных районах УССР и БССР
[469]. По мнению Андрея Шляхтера, голода в приграничных деревнях удалось избежать благодаря, с одной стороны, контрабанде, которой занимались крестьяне, ходившие за продуктами в Польшу и Румынию, а с другой – благодаря поставкам зерна, объяснявшимся особым статусом этих территорий
[470].
Таким образом, пограничная зона, в силу своего стратегического положения в меньшей степени затронутая индустриализацией, получила в эти годы ряд привилегий. В конечном счете для властей это был единственный способ обеспечить на границе относительный социальный мир, без которого было невозможно гарантировать безопасность территории. В некоторых случаях стратегический приоритет приграничной зоны способствовал также модернизации инфраструктур. Так, значительные средства выделялись на улучшение дорог и речной навигации, электрификацию, создание телеграфного сообщения, осушение болот и мелиорацию. Для таких судоходных рек, как Великая, Западная Двина, Днепр, были разработаны специальные планы инвестиций.
Рассмотрим в качестве примера телеграфную и телефонную сети. 13 июля 1928 года была создана межведомственная Комиссия по упорядочению связи в пограничной полосе
[471]. Главной заинтересованной стороной здесь была Белоруссия. С января 1927 года республиканские власти, в частности ГПУ, жаловались на устаревшее оборудование и невозможность обеспечить конфиденциальность телефонных разговоров, которые легко прослушивались из-за рубежа
[472]. 22 мая 1928 года, вслед за сигналами чекистов, Голодед обратился в Совет труда и обороны с целью привлечь внимание к тому возмутительному факту, что республиканская столица, Минск, прослушивается иностранными спецслужбами
[473].
К концу года в Ленинграде, Минске, Киеве, Тифлисе, Ташкенте и Хабаровске были созданы местные комиссии. В результате проверки средств связи стал очевиден контраст по сравнению с ситуацией по другую сторону границы. За исключением переговоров между начальниками железнодорожных станций, СССР не занимался прослушкой соседей в ближайших к границе районах. Чтобы убедиться в этом, было достаточно 6-часового теста на польской и латвийской границах
[474]. Прослушивание советских переговоров, напротив, не представляло ни малейшей трудности для Польши и Латвии, особенно учитывая плохое соблюдение режима секретности, предусмотренного для телефонных переговоров между погранзаставами, комендатурами и гарнизонами. За анализом ситуации последовало составление подробной сметы на модернизацию средств связи вдоль всей советской границы, от Мурманска до Хабаровска, включая южные и восточные регионы. Была поставлена задача сооружения новых линий и замены старых. 65 % всего плана приходилось на белорусскую границу
[475]. Было принято важное решение отделить местную сеть от международной, за исключением трансграничной сети, использовавшейся в основном на железных дорогах. Линии связи пограничников, половина из которых была расположена на расстоянии от 25 до 500 м от границы, предстояло перенести вглубь территории. В связи с предстоящей реорганизацией были выделены две зоны: идущая вдоль самой границы «зона прослушивания» шириной от 3 до 20 км и вторая зона шириной до 100 км, где располагались линии международной связи, идущие из центральных областей СССР и которая могла в случае войны стать зоной прослушивания. Модернизация сети потребовала немало времени. В июле 1929 года в УССР линии, использовавшиеся пограничниками, по-прежнему прослушивались из-за границы, и на оснащение границы с Польшей и демаркационной линии, проходившей по Днестру, были запрошены дополнительные средства
[476]. На Карельском перешейке было решено убрать под землю все линии, проходящие на расстоянии менее 100 м от границы.
