Высылка, переселение, депортация: пограничная зона как лаборатория
В пункте 8 программного постановления о пограничных зонах, подписанного 17 сентября 1925 года, упоминалась борьба с профессиональными контрабандистами, бандитами и шпионами, а в пункте 12 переселенческому комитету предлагалось подготовить переселение лиц, чье проживание в пограничной зоне считалось нежелательным.
Очистка приграничных территорий составляла, таким образом, пандан к волюнтаристской миграционной политике, которую практиковали республиканские наркомземы и Всесоюзный переселенческий комитет на союзном уровне. С 1925–1926 годов комитет финансировал план размещения новых переселенцев в Средней Азии, Сибири и на Дальнем Востоке. Присутствовавшее уже в дореволюционный период стремление оптимизировать распределение рабочей силы в масштабах всей страны было в данном случае очевидным. К нему добавлялась столь характерная для большевиков национально-территориальная политика, которая привела, в частности, к попыткам обеспечить еврейское население собственной территорией. Вначале с этой целью обсуждался Крым, но в конце концов еврейская автономная территориальная единица была создана в 1928 году в районе Биробиджана, на Дальнем Востоке. В РСФСР предусматривалось также добровольное переселение 130 тысяч крестьян, главным образом в Сибирь. Наркомзем УССР собирался переселить с севера на юг республики 350 тысяч крестьян. В других союзных республиках амплитуда перемещений была более скромной. Эти организованные миграции нередко затрагивали приграничные районы. В силу своего слабого экономического развития и недостатка ресурсов пограничные края с XIX века являлись поставщиками мигрантов. Советская политика землеустройства, однако, предполагала программы переселения отобранных мигрантов и опиралась на операции по принудительной высылке.
В силу ряда причин в 1925–1928 годах переселения начали набирать обороты, причем прежде всего в пограничной зоне. Тем не менее с количественной точки зрения они заметно уступали тому, что будет происходить в годы Великого перелома. Следует отметить относительную расплывчатость определения и административной практики переселений, в организации которых участвовали различные учреждения. Предполагалось, что общий контроль за добровольными перемещениями будет лежать на Переселенческом комитете, опирающемся на республиканские наркомземы. Значительную долю среди мигрантов составляли безработные; особенно много их было среди беженцев и сельского населения приграничных районов. По оценке комитета, финансировавшего переселения на территории Украины, за три года с 1925 по 1927 год из пограничной зоны выехало около 35 тысяч семей, что составило 45 % от общего числа переселений в республике. Речь, однако, шла чаще всего о перемещениях небольшого масштаба. Главы переселенных хозяйств сохраняли свои старые наделы в течение трех лет и имели право сдавать их в аренду. В начале 1929 года на фоне растущей враждебности по отношению к зажиточным крестьянам все чаще стали звучать требования не допустить перехода этих земель в руки кулаков. С этой целью были введены ссуды и дотации в размере 50 % от стоимости аренды, которые должны были обеспечить бедным крестьянам приоритет при аренде наделов, оставшихся от переселенцев
[486]. В середине 1920-х годов местные комиссии, которые занимались конфискацией земель у еще оставшихся помещиков, организовывали их выселение либо из погранполосы, либо за пределы губернии
[487]. Из 212 помещиков, выявленных в пограничных районах Украины в конце 1928 года, было выселено 136
[488]. В Псковской губернии из 590 глав семей (общей численностью 2577 человек), которые стояли на учете 1 ноября 1926 года, 292 подверглись выселению; из них 190 были изгнаны с принадлежавших им земель, а 103 высланы за пределы губернии. Заметим, что только 190 человек среди них были дворянами, тогда как остальные принадлежали к числу зажиточного крестьянства или мелкой буржуазии. В Псковской губернии комиссия по выселению помещиков сочла свою работу законченной в мае 1927 года
[489]. Роль перемещений в качестве инструмента «чистки» приграничных районов усилилась в конце десятилетия. Помимо милиции и ОГПУ, которые могли принимать решения о высылке «контрреволюционеров» и лиц, угрожавших общественному порядку (уголовников, контрабандистов, бандитов, конокрадов, поджигателей, хулиганов), члены республиканских и областных переселенческих комиссий, отвечавших за организацию и финансирование теоретически добровольных миграций, могли прибегать к картотекам ОГПУ, чтобы способствовать отъезду в первую очередь тех, чье пребывание в этих районах считалось нежелательным
[490]. Речь шла, в частности, о бывших полицейских, жандармах, помещиках, представителях буржуазии и кулаках с семьями, то есть всех тех, кто считался опасным в силу своего прежнего профессионального или социального статуса. На местах эти переселения и высылки вызывали противоречивые реакции. Председатели некоторых сельсоветов выступали против выселения самых предприимчивых жителей. Об этом свидетельствует история, произошедшая в апреле 1926 года в Халтуринской волости Островского уезда Псковской губернии. ОГПУ приняло решение о выселении из приграничной зоны так называемых «нежелательных элементов», а именно тех, кого на советском жаргоне именовали «белобандитами». Эту меру поддерживали малоимущие крестьяне, которые рассчитывали получить оставшееся после них имущество и землю. Однако в дело вмешался председатель Логовского сельсовета Андреев. Участники собрания, созванного им в доме зажиточного жителя деревни Старосущево, бывшего добровольца Белой армии Г. Петрова, большинством голосов одобрили решение выдать подлежащим выселению крестьянам справки, которые подтверждали бы их политическую лояльность. После этого по уезду поползли слухи о возможности избежать выселения с помощью поручительств, подписанных секретарем сельсовета
[491]. В большинстве своем, однако, руководители всех уровней – от районов до республик – выступали, напротив, за расширение возможностей для выселения нежелательных лиц из пограничной зоны. Высылка помещиков и конфискация их земель были самым верным способом окончательно ликвидировать влияние, которым они могли пользоваться внутри местного сообщества (напомним, как были возмущены большевики, обнаружив, что изгнанные из имений дворяне нашли прибежище у своих бывших крестьян
[492]). Постепенно возникала идея распространить подобные меры на бывших служащих железных дорог, таможен и лесопилок, оставшихся после увольнения жить в пограничной зоне, а также на контрабандистов: в связи с неэффективностью применявшихся к ним мер (арест, занесение в картотеку, штрафы) отныне их предлагалось подвергать высылке. Так постепенно принимала форму мечта о полном совпадении между идеологической и социальной чистотой и территорией. Особенность пограничных зон заключалась в том, что им, как казалось, грозила политическая засоренность, передаваемая географическим путем извне, и потому для борьбы с ней был найден способ, принадлежащий к арсеналу географии и политики обустройства территорий, – высылка.
