Кто имел право применять высылку? Являлась ли она уголовной мерой?
С 1925–1926 годов региональные власти во многих уголках Советского Союза принимали решения о высылке контрабандистов из приграничной полосы шириной 22 или 50 км. Эта высылка осуществлялась по предложению таможенников или пограничников, с возможностью для прокурора вмешаться. Для выселения в пределах губернии было достаточно соответствующего решения губисполкома, если же высылаемые направлялись в другой регион республики, то решение должно быть утверждено республиканским ЦИКом.
Подобным мерам, судя по всему, способствовало принятое в июне 1927 года положение, которое вводило запрет на проникновение в 7,5-километровую пограничную полосу и передавало пограничникам все полномочия по обеспечению там порядка. Так, 21 мая 1928 года руководство Туркменской ССР сделало вывод, что раз пограничники могут проверять документы, то они имеют и право высылать за пределы пограничной полосы лиц, проникнувших туда без разрешения и не имеющих там родственников, работы или имущества. За этим решением стояло проявлявшееся и в других регионах желание ограничить приток в пограничную зону лиц, стремящихся найти там работу. Пограничная полоса обладала очевидной притягательностью в глазах жителей внутренних районов, которые отождествляли ее с привилегиями и более широкими возможностями. Власти же видели в ней главным образом пространство, где уголовные элементы могли найти себе занятие в качестве контрабандистов, шпионов и бандитов. Что касается прокуроров, то они считали эти решения необоснованными
[493]. Согласно декрету от 28 марта 1924 года административная высылка, ссылка и заключение в концентрационный лагерь применялись по решению Особых совещаний ОГПУ в отношении лиц, признанных социально опасными
[494]. Применение административной высылки при самовольном проникновении в пограничную полосу было необоснованным и являлось нарушением статьи 19 Конституции. Лицо, нарушившее режим пограничной полосы, следовало предать суду, который в соответствии с Уголовным кодексом любой республики приговорил бы его к 1 году принудительных работ или к штрафу размером до 500 рублей
[495]. Именно так обстояло дело в РСФСР, где, согласно инструкции ОГПУ от 17 ноября 1927 года, лица, задержанные в «запретной зоне», подлежали аресту и суду по статье 192 УК. Председатель комиссии по обследованию погранполосы Бубнов склонялся к тому, чтобы следовать этому подходу, соответствовавшему принципам «революционной законности»
[496].
Тем не менее 11 апреля 1929 года в споре между прокуратурой и пограничниками Г. Г. Ягода сделал выбор в пользу последних. Глава ОГПУ поддержал доводы туркменских властей, ссылавшихся на необходимость гарантировать безопасность границ, и предложил распространить введенные ими меры на весь Советский Союз. В результате 10 июля статья 13 принятого двумя годами ранее положения об охране государственных границ СССР была дополнена следующим образом:
Лица въехавшие и поселившиеся в пределах 7,5 км погранполосы СССР без специальных на то разрешений, подлежат выдворению из пределов указанной пограничной полосы органами ОГПУ в административном порядке
[497].
Решение туркменских властей послужило, таким образом, для значительного сужения правового пространства и увеличения произвола в погранполосе, где любое нарушение могло отныне стать поводом для высылки, не подлежавшей обжалованию.
Как видим, административный и правовой контекст был благоприятным для депортации за пределы погранполосы всех «вредных» элементов. К этому призывали такие руководители, как уже упоминавшийся выше П. П. Любченко. Так, на конец мая 1929 года было запланировано выселение 4000 семей из Проскуровского округа УССР. Половину затрат на эту операцию должен был покрыть переселенческий фонд
[498]. Но первые постановления о выселении «социально-опасного элемента» за пределы приграничных областей были подписаны только осенью 1929 года
[499]. За ними стояли как добровольные отъезды, так и административная высылка репрессивного типа. В Белоруссии и на Украине преобладали депортации за пределы республики, чаще всего в северные регионы России, на Урал, а впоследствии в Сибирь. По сути, в их случае вся республика воспринималась как пограничная зона. В РСФСР речь могла идти о переселении из одной области в другую, в пределах республики. Так, лица, выселенные в начале 1930 года из погранполосы Псковской области, были направлены работать на рудники в Мурманскую область. Предполагалось, что выселенцам, больше не представлявшим опасности после того, как они покинули пограничную зону, будет оказана помощь для обустройства в новом месте. Как уточнялось в записке, посвященной организации приема выселяемых в Сибири, «главной целью переселения этого элемента является изолирование от границы и водворение в таких местах, где соцопасность играет меньшую роль или даже сходит на нет»
[500]. Вряд ли можно было сформулировать лучше эту идею: опасность идет от контакта с внешним миром, и потому вдали от границы она исчезает.
Раскулачивание привело к первой советской массовой депортации. 30 января 1930 года Политбюро разделило «кулаков» на три категории в зависимости от их опасности. В первую категорию вошел «контрреволюционный кулацкий актив»: он подлежал аресту и отправке в трудовой лагерь по решению тройки. Во вторую категорию входили «остальные элементы кулацкого актива, особенно из наиболее богатых кулаков и полупомещиков»; они подлежали выселению вместе с семьями в «отдаленные местности СССР». Наконец, кулакам третьей категории предстояла конфискация имущества и «расселение в пределах того же района на новых отводимых им участках земли за пределами колхозных хозяйств». Большинство было отнесено ко второй категории: 380 тысяч семей (1,8 млн человек) были погружены в товарные вагоны и отправлены на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию. Условия, в которых оказались выселяемые в пути и по прибытии на места, были настолько страшными, что Николя Верт назвал это массовое принудительное перемещение «депортацией в никуда». В пограничной зоне раскулачивание опиралось на составленные ранее картотеки подозрительных элементов. Эти репрессивные операции, осуществлявшиеся с участием пограничников, отличались особенно большим произволом. В УССР было создано 49 межрайонных опергрупп, которые в пограничных зонах систематически включали пограничные войска
[501]. Уже в середине февраля конфискация имущества и запрет снимать средства со сберегательных счетов поставили «кулаков» в крайне тяжелое положение. За этим последовала их высылка из приграничных районов Житомирской, Винницкой, Киевской областей и Молдавской АССР на Урал. В отличие от внутренних областей СССР, эти меры применялись здесь и к третьей категории. Темпы коллективизации в пограничной зоне были выше, тем более что решение создавать колхозы небольшого размера, судя по всему, помогло части крестьян быстрее адаптироваться к изменениям. В 1931 году в некоторых районах, расположенных вдоль польской границы, деревня была коллективизирована на 90 %. В Середкинском районе Псковской области доля коллективизированных хозяйств за одну неделю выросла с 16 до 60 %
[502]. Тем не менее, как уже отмечалось выше, в приграничных районах Украины, где процесс тормозился сопротивлением и волнениями среди крестьян, показатели весной были ниже, чем во внутренних областях республики
[503].
