Этнический подход или страх перед связями
Зачистка западной пограничной полосы повлекла за собой в 1935–1936 годах все более широкое применение этнического подхода для определения опасных категорий населения. В 1937–1938 годах это уже стало правилом. Наметившееся в практиках режима приравнивание классового врага к иностранцу и внешнему врагу стало почти систематическим в период, когда внешняя угроза вышла на передний план. Превратившись в стержень политики, осуществлявшейся в приграничной зоне, оно находило порой отклик и среди рядовых жителей.
Как показал Терри Мартин, коллективизация и раскулачивание в некоторых случаях обострили межнациональную напряженность на местном уровне
[602]. В рамках этнофильской политики, проводившейся большевиками с 1923 года, деревни организовывались по этническому принципу, четко очерчивая потенциальные мишени народного гнева. Прикрываясь крестьянским эгалитаризмом, взятым на вооружение режимом, в украинской и белорусской пограничных зонах часто звучала рифма «кулак-поляк»
[603]. С началом коллективизации был запущен процесс добровольного отъезда крестьян, принадлежавших к национальным меньшинствам и живших вдоль границы. Эстонцы, латыши, греки, поляки, финны, чехи, болгары, немцы направляли в консульства запросы на выезд или переходили границу нелегально. В начале 1930-х годов с территории СССР выехали 50 тысяч корейцев и значительное количество китайских крестьян. Республиканские власти использовали враждебное отношение к национальным меньшинствам для поощрения национального развития титульных наций. Так, в августе 1934 года глава белорусского СНК Н. М. Голодед, говоря о польских школах в республике, подчеркнул необходимость защитить белорусов от того, что он считал медленной фашистской полонизацией. В приграничных украинских районах, служивших аванпостами борьбы с польскими «панами», власти проявляли все большую нетерпимость в отношении немецкого и польского меньшинств.
Однако главным поводом для перемещения национальных меньшинств в глубь страны стал усилившийся страх перед вражеской деятельностью, в качестве первого проявления которой было воспринято убийство Кирова, произошедшее в его вотчине, в Ленинграде. Стратегические планы Красной армии, заново определенные в начале 1935 года, предусматривали, что главным противником на западе в случае конфликта станет польско-германская коалиция, поддержанная балтийскими странами
[604]. На востоке главным врагом оставались японцы.
Депортации в пограничной зоне (1935–1938)
Среди лиц, высланных из пограничных зон весной 1935 года, 57 % приходилось на советских граждан польского и немецкого происхождения, хотя они составляли всего 4 % приграничного населения
[605]. Во время дополнительной депортации осенью того же года доля национальных меньшинств была еще выше. В Винницкой области партийное руководство решило дополнительно выслать 1500 семей, среди которых большинство составляли поляки. Во время обеих волн депортаций 1935 года особенно пострадал Мархлевский район: весной оттуда были выселены 1188 семей, к которым осенью добавилось еще 20 деревень (350 дворов). Сто финских деревень Куйвозовского района, расположенного на границе с Финляндией, были целиком переселены в Вологодскую область
[606].
В 1936 году этнический подход был уже отчетливо сформулирован. Теперь депортациям подвергали не жителей районов с высокой долей поляков, немцев, ингерманландцев или прибалтов – выселяли именно лиц данного этнического происхождения, живущих в пограничной зоне. Эти национальности были определены как потенциальные враги вдоль границ. 28 апреля 1936 года глава НКВД Г. Г. Ягода отдал приказ приступить к выполнению принятого в январе решения о депортации 15 тысяч немецких и польских семей (45 тысяч человек), живших в 800-метровой зоне вдоль польской границы и в укрепрайонах
[607]. В результате двух волн высылки, пришедшихся на май и август – сентябрь того же года, было вывезено почти вдвое больше людей (70 тысяч), что породило огромные проблемы в местах их расселения в Казахстане. Таким же образом с весны 1936 года в Сибирь было выслано 20 тысяч ингерманландских крестьян. По оценкам, приводимым Терри Мартином, из пограничной зоны была выселена половина живших там лиц польского и немецкого происхождения и около 30 % финнов-ингерманландцев
[608].
В 1937 году под лозунгом усиления охраны границ система специальной запретной зоны, создание которой сопровождалось депортацией живших вдоль границ национальных меньшинств, была распространена на южные и восточные рубежи страны. В архивах сохранились прекрасные картографические документы, показывающие, как это происходило (см. карты 8 и 9). Ширина этой зоны колебалась в промежутке от 25 до 150 км, в зависимости от административных границ районов
[609]. На южных рубежах пограничная зона делилась на две более мелкие зоны: № 1 и № 2. Это воспроизводит иерархию территорий, возникшую в начале 1930-х годов в рамках политики развития приграничных районов и подразумевавшую ассигнование более или менее значительных средств в зависимости от близости к границе.
С введением запретной зоны ее жители, как и их соотечественники на западной границе, столкнулись с операциями по выселению «нежелательных» категорий. При их определении этнический критерий сразу вышел на первый план. Отныне представления о социальной или профессиональной опасности были вторичными. Важнейшим критерием была принадлежность к той или иной национальной группе, а главное, статус иммигранта и наличие иностранного гражданства, которые считались доказательством связей с соседней страной. Так, в 1937 году в южные районы Казахстана были переселены 400 семей курдов и армян-мусульман с азербайджанско-турецкой границы. Летом 1936 года о введении особого режима попросили власти Дальнего Востока ввиду пограничных конфликтов с японцами в Маньчжурии. Особый режим был введен в июле 1937 года, что немедленно повлекло за собой депортации. Они со всей силой обрушились на корейское население: сначала были депортированы 11 807 корейцев, заподозренных в шпионаже, а затем были высланы все представители этого меньшинства, жившие в Спасске, Посьете, Гродекове и Биробиджане. За два месяца между концом августа и концом октября 1937 года на север Казахстана и в Узбекистан было отправлено 124 эшелона с 36 442 корейскими семьями (171 781 человек). Это была первая тотальная депортация национального меньшинства. Вместе с корейцами было выслано 7 тысяч китайцев, несколько сотен немцев, поляков, прибалтов. Та же участь постигла и около тысячи харбинцев: те годы, что они провели в Маньчжурии, работая в управлении КВЖД, сделали их в глазах сталинских властей возможной средой для деятельности японских шпионов. Первая волна опустошила границу с Маньчжурией. В конце сентября зона депортации расширилась на всю восточную границу, включив Владивосток, Бурят-Монгольскую АССР, Читу, Хабаровск и остров Сахалин. 19 января 1938 года пришла очередь иранцев, живших в приграничной зоне Азербайджана (2 тысячи семей были насильно переселены на юг Казахстана) и персидских евреев, живших в районе Тахта-Базара и Серахса, которых переместили с юга на север Туркменистана
[610].
