Контроль над пограничной зоной соседей
На сухопутных границах обеспечение безопасности по другую сторону рубежей носило прежде всего полицейский характер. Оно касалось 25-километровой пограничной зоны, установленной соглашениями о «малой границе» конца 1920-х годов. Советское правительство пыталось использовать эту юридическую базу, чтобы добиться от соседей проведения желательной для него политики. Возьмем в качестве примера переговоры с Ираном и Турцией во второй половине 1930-х годов.
Весной 1936 года Политбюро поручило советским дипломатам добиться согласия от правительства Ирана по вопросу пограничных комиссаров и режима пограничной зоны
[752]. А. С. Черных, советский полпред в Тегеране, вел переговоры с заместителем министра иностранных дел Ирана Самии
[753]. Чего хотел СССР? Во-первых, соглашение должно было положить конец контрабанде между двумя странами благодаря более строгому таможенному режиму с иранской стороны. Во-вторых, оно было призвано решить проблему беженцев, поселившихся неподалеку от границы. И наконец, соглашение должно было обеспечить отсутствие иностранцев вблизи границы с иранской стороны. Самии сопротивлялся советскому давлению, считая предложенный вариант соглашения опасным для суверенитета своей страны. В качестве аргумента он упоминал различия в законодательствах двух стран, которые затрудняли реализацию двустороннего соглашения, если иранцы не хотели заимствовать у Советского Союза его более подробные и репрессивные законы. Заверив, что он понимает суть аргументов советской стороны, Самии подчеркнул, что упомянутые послом азербайджанские, армянские, русские эмигранты живут в пограничной зоне уже немало лет, построили там дома и владеют землей. Изгнание их было бы равносильно разорению, не говоря уже о трудностях с их расселением в других регионах Ирана. Здесь явно проявилось противостояние между режимом, чьи тоталитарные поползновения распространялись отныне на сферу двусторонних отношений (несмотря на то что со времен революции те строились, особенно на южных границах, на отказе от империализма), и государством, защищавшим свой суверенитет и дававшим при этом урок гуманизма.
Попытки советского вмешательства на этом не остановились. Черных потребовал выезда немецких специалистов из пограничной зоны на севере Ирана. В качестве обоснования он привел недавний факт: советских граждан, пойманных в пограничной зоне провинции Мазендеран, конвоировал в полицию гражданин Германии! Он также сослался на существующие соглашения, прежде всего на договор 1921 года
[754]. В понимании советских дипломатов эти соглашения подразумевали ограничения на деятельность иностранцев в непосредственной близости от границы, если это угрожало безопасности СССР. Москва считала доказанными агрессивные намерения Германии, поэтому присутствие немцев вдоль советского границы и побережья Каспийского моря внушало ему опасения. Иран, разумеется, интерпретировал эти соглашения совершенно иначе, как это подробно объяснил Самии при встрече с Черных 16 ноября 1936 года: проводя, подобно Советскому Союзу, политику модернизации страны, иранское правительство пользовалось услугами иностранных специалистов для установки и наладки импортного промышленного оборудования. Это не имело ничего общего с промышленными концессиями. Заверив советского дипломата в решимости иранских властей держать иностранцев под контролем и в готовности немедленно выслать их в случае политической деятельности или подозрительного поведения, Самии еще раз заявил о суверенитете Ирана на севере страны, подчеркнув, что он не представляет, чтобы Турция потребовала от его страны выслать зарубежных специалистов из пограничной зоны или тем более чтобы это сделала Великобритания в отношении иракской или индийской границы. Черных был заметно раздражен невыгодным сравнением советского государства с британскими империалистами. Напряжение нарастало. Черных угрожал отказаться от закупок скота в Северном Иране; при этом он специально называл этот регион «иранским Азербайджаном». По его словам, вся система ветеринарного контроля здесь находилась в руках немцев, и Советский Союз не мог «рассчитывать на сколько-нибудь активное желание этих немецких специалистов ограждать наши границы от заноса эпизоотии»!
[755] Когда в сентябре 1939 года началась война, подготовка соглашения с Ираном о приграничном режиме и организация деятельности пограничных комиссаров все еще не закончились
[756]. Во имя мира на границе советское правительство хотело экспортировать за рубеж опробованную дома модель запретной зоны.
Стремление советских властей к вмешательству в политику других государств проявилось и во время переговоров о возобновлении конвенции с Турцией о пограничных инцидентах, в итоге подписанной в июле 1937 года. В качестве определения пограничного инцидента туда был возвращен пункт, который присутствовал в некоторых договорах начала 1920-х годов, когда на границе еще далеко не везде был установлен мир, но впоследствии из соглашений исчез. В этом пункте упоминались
подготовительные действия и попытки, могущие нанести ущерб безопасности и спокойствию пограничной полосы или интересам другой Высокой Договаривающейся Стороны или же могущие провоцировать жителей указанной полосы, а в особенности содействие и покровительство незаконному переходу границы и призыв к переселению жителей одной из Сторон на территорию другой.
Все эти случаи могли дать СССР право потребовать выселений из турецкой пограничной полосы. Текст предусматривал также возможность совместного расследования в пределах 3 км вдоль всей границы
[757].
В ходе переговоров с соседями очень часто встречался упрек в злонамеренности. Тон стал значительно более жестким. Повышенное внимание служб госбезопасности и дипломатов к советской пограничной полосе и ее аналогу у соседей сочеталось с чрезвычайно слабым интересом к вопросу точной демаркации границ. Это может вызвать удивление. Постоянные протесты советской стороны в связи с нарушениями границы и вторжениями по земле и по воздуху могли бы вызвать стремление провести четкую разметку пограничной линии. Этот аргумент часто упоминался в возражениях финской и японской сторон. Но советские власти предпочитали создавать комиссии по урегулированию пограничных инцидентов, а не комиссии по демаркации. Первые обеспечивали возможность для давления и вмешательства во внутренние дела соседей, тогда как результатом работы последних было подтверждение независимости и суверенитета. Первые отводили главную роль пограничникам, последние – географам и юристам. Однако ситуации на маньчжурской и финской границах радикально различались. На Дальнем Востоке в качестве ревизионистской силы выступал не СССР, а Япония, поэтому советские дипломаты трясли перед властями Маньчжоу-Го договорами, подписанными в конце XIX века царской Россией. На западе, напротив, Сталин стремился пересмотреть Тартуский договор с Финляндией, тогда как Хельсинки сражался за демаркацию границы, установленной в 1920 году.
