Косвенная агрессия в интерпретации Молотова
Как показали исследования, посвященные истокам Второй мировой войны, в марте – мае 1939 года в европейской политике произошел решительный поворот. Германская угроза обозначилась со всей ясностью в результате оккупации Чехословакии, захвата Мемеля (Клайпеды) и нацификации Данцига. Изменилась и позиция Великобритании. Советский Союз получил отсутствовавшее у него ранее пространство для маневра в ходе переговоров. В то же время британские гарантии помощи Польше и Румынии в случае агрессии могли перенаправить вектор германской агрессии на другие направления – в сторону Балтики и Черного моря. Именно в этом контексте происходило расширение запретной зоны на побережье около Мурманска и Севастополя. И именно в этот момент был вновь запущен процесс переговоров с Великобританией и Францией в целях подписания военного соглашения и декларации о взаимопомощи. Главные задачи были определены 21 апреля во время почти четырехчасовой встречи в кабинете Сталина, во время которой Литвинов оказался в трудном положении. Несмотря на его отставку 3 мая
[767], в тот момент еще существовало несколько возможных сценариев: соглашение с Великобританией и Францией или договор с Германией. В обоих случаях было ясно определено, что именно СССР хочет получить взамен: базы за пределами своих границ для контроля и наблюдения, а также расширенную зону безопасности. Подписание советско-германского пакта о ненападении в августе 1939 года не изменило этих целей. Оно сделало возможным их достижение. В антикапиталистической парадигме Сталина врагом, против которого надо было вооружаться, могла с равным успехом быть как Великобритания, так и Германия.
5 марта того же года начались и переговоры с Финляндией о гарантиях безопасности в заливе. Для получения удовлетворительного результата по этому вопросу, который Политбюро считало приоритетным, были мобилизованы лучшие дипломаты
[768]. Советский Союз требовал от Хельсинки отдать в аренду на тридцать лет пять островов в Финском заливе, чтобы следить за морскими подступами к Ленинграду, и не допускал никакого компромиссного варианта: «Нам необходимы все пять островов»
[769]. В обмен СССР был готов уступить два лесных участка на карельской границе, условно названных А и Б. Несмотря на решительный отказ Финляндии, советские дипломаты продолжали настаивать. Они бросили на чашу весов подписание торгового договора и заявили, что только получение аренды сможет заставить СССР уступить в вопросе ремилитаризации Аландских островов, о которой просили Финляндия и Швеция, стремясь обеспечить защиту шведского нейтралитета. Для ремилитаризации, однако, требовалось согласие Совета Лиги Наций
[770]. Частные переговоры, которые Б. Е. Штейн вплоть до 3 апреля вел с Э. Эркко, министром иностранных дел Финляндии, ни к чему не привели, и на совещании 21 апреля дипломаты были жестко отчитаны за неэффективность
[771]. Ответные меры последовали незамедлительно. В мае 1939 года Сталин и Молотов заставили склонявшегося к уступкам И. М. Майского наложить в ходе заседания Совета Лиги Наций вето на ремилитаризацию Аландских островов. Причиной было их, как считалось, стратегическое значение для сообщения с Ленинградом; кроме того, советские руководители опасались, что они быстро попадут в руки немцев
[772]. На повестке дня стояла война с Финляндией. Об этом свидетельствуют учения, которые проходили с 19 по 25 апреля 1939 года в Ленинградском военном округе. Они начались с приграничной провокации «белых», за которой последовал сокрушительный ответ «красных», которые уничтожили финскую армию и овладели портами вплоть до Ботнического залива, блокировав таким образом прибытие подкреплений «черных»
[773].
В общении с балтийскими странами тоже стал доминировать угрожающий тон. 28 марта Литвинов вручил представителям Эстонии и Латвии в Москве непубличную декларацию. В тот момент она была воспринята кем-то в качестве односторонней гарантии защиты балтийских стран со стороны Советского Союза на случай агрессии. В этом документе, однако, можно увидеть и угрозу для территориальной целостности этих стран. Советский Союз заявлял, что не сможет остаться безучастным наблюдателем в случае роста экономического или политического влияния Германии, которое выразится в предоставлении торговых концессий или территориальных уступок
[774]. Схожее предупреждение получила 27 марта и Румыния после подписания экономического соглашения с Германией. В этой ноте, составленной после встречи Литвинова со Сталиным, советское правительство требовало разъяснений по поводу свободных зон, предусмотренных новым договором. В ноте использовалась та же формулировка, что и в заявлении в адрес балтийских государств: «…мы не могли бы оставаться безучастными зрителями допущения господства какого-либо агрессивного государства в Румынии и создания каких-либо опорных точек вблизи нашей границы или в черноморских портах»
[775]. В беседах с французами и англичанами весной – летом 1939 года расширение зоны безопасности еще вписывалось в концепцию взаимопомощи. Литвинов, а затем Молотов безуспешно требовали предоставить советским войскам право на проход через Виленский коридор, Галицию и Румынию, а также гарантировать помощь балтийским странам
[776]. Сам Молотов был убежден в необходимости отдельного договора о помощи с участием Турции
[777]. Ни один из этих трех вопросов не был решен летом 1939 года во время трехсторонних переговоров, которые были прерваны в середине августа после очередного отказа Польши разрешить проход через свою территорию войскам Красной армии.
