В основе первого ультиматума, направленного Эстонии, лежал инцидент с польской подводной лодкой «Ожел» («Орел»), интерпретированный следуя логике «косвенной агрессии» Молотова. Боевые действия в Польше привели к бегству военных и гражданских лиц в балтийские страны и в Румынию. Опасаясь советской реакции на появление значительного количества поляков, эти страны поспешили разоружить и интернировать польских офицеров и солдат, чтобы тем самым продемонстрировать Москве свою добрую волю. В момент разгрома Польши «Ожел» оказался в таллинском порту, где, руководствуясь международно-правовым статусом нейтралитета, его задержали эстонские власти. Однако 17 сентября эстонцы позволили подводной лодке уйти в Великобританию. Ничего другого Москве и не требовалось, чтобы заявить о несостоятельности эстонского нейтралитета, а главное, о неспособности эстонской армии контролировать свое побережье. Теперь необходимым условием для обеспечения безопасности побережья и залива в целом было объявлено присутствие советского флота, подводных лодок и авиации. Речь шла о том, чтобы помешать «другим державам» использовать балтийское побережье как плацдарм для нападения на СССР
[792]. Решение о сотрудничестве соседей в целях защиты балтийского побережья против возможной агрессии было представлено Москвой как позитивный результат двадцатилетних отношений, прошедших через этапы соглашений 1920 и 1932 годов
[793]. Кремль даже организовал вынужденное соревнование между балтийскими государствами
[794]: раз Эстония подписала, у Латвии просто нет другого выхода. По словам Сталина, русские ощущают себя ближе к латышам, чем к эстонцам, и потому сотрудничество между двумя странами не встретит никаких затруднений: «…каждый будет знать: здесь два хозяина – латыши и русские»
[795]. А что касается Литвы, изначально враждебно настроенной к Польше и получившей от «великодушного» СССР Вильнюс и Вильнюсскую область, то у нее не было средств помешать Советскому Союзу участвовать в контроле ее западной границы
[796].
Какие аргументы использовались во время переговоров между балтийскими государствами и Советским Союзом? Помимо неизбежных ссылок на Петра Великого, открывшего России выход к морю, Молотов и Сталин поместили свои требования в контекст современных реалий и войны в Европе. Так, Сталин считал, что его требование предоставить выдвинутые базы на латвийском побережье по большому счету ничем не отличается от притязаний Великобритании, которая требовала от Швеции предоставить ей аэродромы и базы для подлодок и пыталась купить у нее два острова.
Кроме того, во время переговоров упоминались пакты о взаимопомощи, причем в двух различных контекстах. Первый из них был отрицательным, его примером служила Чехословакия. Советские представители во главе со Сталиным постоянно упоминали драматические для этой страны события: Мюнхенский сговор, а затем оккупацию марта 1939 года. Они служили примером отрицательного опыта, которого следовало избежать. Чтобы договор был эффективен в военном отношении, необходимы были не столько международные гарантии, сколько упрощенная двусторонняя процедура и присутствие войск на территории, подлежащей защите, или хотя бы простой доступ туда. Чтобы сделать договор о взаимопомощи эффективным, в него следовало добавить понятие «косвенная агрессия». В случае Чехословакии механизм помощи был сначала нейтрализован мюнхенской конференцией, а затем независимостью Словакии и согласием Эмиля Гахи на протекторат. Второй пример был, по мнению советских представителей, исключительно положительным. Это был пакт о взаимопомощи, заключенный с Монгольской Народной Республикой. Реальное военное сотрудничество между двумя странами и военное присутствие Красной армии позволили одержать победу над японской армией в Маньчжурии во время боевых действий, последовавших за инцидентом на Халхин-Голе.
Очевидно, что балтийские политики и дипломаты совсем иначе воспринимали эти примеры. Упоминание договора с Монголией не только било по самолюбию небольших европейских государств, но и рисовало тревожное будущее. Именно эта модель, однако, была реализована в балтийских странах.
Договоры, которые были вынуждены подписать их правительства, предусматривали присутствие весьма внушительных советских контингентов: 25 тысяч солдат в Эстонии, 30 тысяч – в Латвии и 20 тысяч – в Литве. 19 октября советские войска вступили на эстонскую территорию; их размещению на базах предшествовала торжественная церемония на границе: пронос знамен, военные приветствия и оркестры, игравшие «Интернационал» и гимн Эстонии. За два дня через границу прошло 14 037 военных, 283 танка, 54 бронемашины и 2040 автомобилей и грузовиков
[797]. Примечательным было расположение затребованных баз: они находились на берегу Балтийского моря, что означало выдвижение оборонительных рубежей СССР на побережье (см. карту 12). Выбор стратегически важных мест осуществлялся на основе российских карт. На эстонском побережье было решено использовать порт Балтиски (Палдиски), основанный еще Петром I после завоевания Эстляндии.
Руководители балтийских государств пытались, насколько могли, сопротивляться. Они вели переговоры с тем, чтобы сделать присутствие советских солдат и офицеров в своих странах максимально незаметным и возложить защиту некоторых участков на собственные армии. Одной из их целей было помешать размещению советских военных баз в столицах, а также оградить рыболовные зоны от патрулирования подводными лодками. Им редко, однако, удавалось чего-то добиться. В ожидании обустройства рейда в Палдиски, расположенного в 30 км к западу от столицы, советский флот пополнял свои запасы в Таллинском порту, а все советское командование там и поселилось вопреки протестам эстонцев. Просьба Мунтерса не устраивать базы в Лиепае из-за рыболовного промысла не была услышана. Сталин возразил ему, что в Петропавловске-Камчатском подлодки рыбакам не мешают. Власти балтийских стран старались по возможности не допускать сухопутных перемещений советских солдат по территории страны, поощряя морское и воздушное сообщение с военными анклавами, чтобы избежать впечатления потери суверенитета и оккупации. Но 19 февраля 1940 года советские послы получили из Кремля указание добиться от балтийских правительств согласия на пересечение советскими войсками сухопутных границ, чтобы максимально облегчить их размещение
[798].
