Бри поколебалась.
– Эрин и Адама воспитывали бабушка с дедом. А я была трудно управляемым подростком. Плохо вела себя в школе. Часто дралась. Закатывала истерики. Больше всего мне запомнилось с той поры неодолимое ощущение того, что буквально все – моя жизнь, настроение, эмоции – не поддавалось контролю. Бабушка с дедушкой были уже довольно пожилыми людьми, да и отменным здоровьем не отличались. Они не могли со мной справиться. И тогда меня вызвалась взять к себе тетя в Филадельфии.
– Вы были старше Адама и Эрин, и смерть родителей, наверное, травмировала вас сильнее, чем их.
– Не то чтобы сильнее. Дело было в другом, – спокойным, даже сухим тоном констатировала Бри. – У Эрина и Адама были свои проблемы. Адам никогда не обладал способностью устанавливать глубокие эмоциональные связи и, тем более, поддерживать привязанность. Вы и сами имели возможность в этом убедиться. Эрин – полная противоположность брату. Она была биологически запрограммирована на привязанность. И этой ее эмоциональной зависимостью ловко пользовался Крейг. Он искусно манипулировал ее потребностью быть любимой.
– Это ужасно, – пробормотал Мэтт, но оценил по достоинству отсутствие у Бри жалости к самой себе. То, что Бри не жаловалась на судьбу, не могло не вызывать уважения.
Бри пожала плечами.
– Тетя сделала все, что было в ее силах. Благодаря ей я получила всю необходимую мне терапию. Училась в лучших частных школах. Тетя давала мне то, что она считала важным для жизни. Только вот тепла я от нее не чувствовала. Она не понимала, насколько важной для меня была связь с Эрин и Адамом. Мы понимали друг друга, как никто другой. Но после переезда в Филадельфию мы виделись лишь во время каникул и в дни рождений. А должны были держаться вместе. Никакое образование в Лиге Плюща не способно компенсировать нехватку общения с самыми близкими, самыми родными людьми.
– Вы, должно быть, сильно по ним скучали? – спросил Мэтт.
– Да, – с грустью в голосе подтвердила Бри.
– А вы действительно закончили колледж Лиги Плюща?
– Да… Право в Пенсильванском университете. Тетя сильно разочаровалась во мне, когда я поступила в полицейскую академию. Она мечтала, чтобы я выучилась на адвоката.
– А вы решили стать полицейской…
Бри помолчала с минуту.
– Я слишком ясно помню ту ночь, когда отец убил маму. Яснее, чем мне бы хотелось. Помню, как сидела, съежившись, под боковым крыльцом. Помню, как нашел нас шериф. Как он вытащил нас, как завернул меня в свою куртку, повторяя, что теперь мы в безопасности, – Бри на секунду снова замолкла, но быстро взяла себя в руки: – Возможно, это прозвучит банально, но то, как он с нами обращался, изменило мою жизнь; у меня появилась вполне конкретная, осознанная цель. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, почему я захотела стать полицейской. Все очень просто.
– Это вовсе не банально, – сказал Мэтт; готовность Бри отдать долг ему тоже пришлась по душе.
– А почему вы стали помощником шерифа?
– Хотел помогать людям, и мне нравилось каждый день сталкиваться с новыми вызовами.
– А что вы теперь будете делать?
– Хороший вопрос, – хмыкнул Мэтт, но адекватного ответа у него не было. Если бы он нуждался в деньгах, он, вероятно, уже нашел бы решение. – Я все еще хочу тренировать К-9. И даже мог бы заняться одним из спасенных питомцев сестры. Но она очень переживает за них и старается найти собакам новых хозяев.
– И никаких долгосрочных целей?
– Пока нет. Первую пару лет мне было трудно примириться с тем, что с моей карьерой в правоохранительных органах покончено, – но теперь, когда Мэтт принял этот факт, он ощущал некую бесцельность своего существования.
– А шансов на возвращение в органы нет?
– Нет. Я – правша, но стрелять правой рукой больше не могу. А левой я не владею настолько, чтобы подтвердить квалификацию для скрытого ношения оружия.
Бывшие сотрудники правоохранительных органов имели право на скрытое ношение оружия лишь в том случае, если демонстрировали мастерское умение обращаться с ним.
– Но вы могли бы устроиться на какую-нибудь административную должность.
– Заделаться канцелярской крысой? Нет уж, спасибо. От рутины я просто сойду с ума, – Мэтт свернул на подъездную дорогу к стрельбищу. Вытащив пистолет и боекомплект из сейфа в грузовом отсеке, он направился в закрытый тир, только что распахнувший двери перед посетителями.
– Привет, Мэтт! – помахал ему рукой из-за конторки Карл. – Весь тир в вашем распоряжении. Можете выбрать любую кабинку.
– Спасибо, – Мэтт представил Бри, оплатил вход и прошел в последнюю кабинку. Он порадовался, что тир был пустым. Мэтту не хотелось сталкиваться с кем-то из знакомых.
Бри заняла соседнюю кабинку. Оба надели наушники.
Мэтт зарядил свой пистолет. Смеха ради, он взялся за него сначала правой рукой и нацелил дуло на бумажную мишень в двадцати трех метрах. Но не смог даже нажать на курок.
Проклятый холод!
С разочарованным вздохом Мэтт перехватил пистолет левой рукой и снова навел его на мишень. Он сделал шесть выстрелов, опустил пистолет и нажал на кнопку транспортера, чтобы приблизить мишень.
– Ты смотри, парень! У тебя получается все лучше и лучше, – выкрикнул Карл.
Лучше бы он занялся каким-нибудь другим делом! А то стоит тут, глазеет! – поморщился Мэтт.
Но Карл был прав. Пять пуль попали прямо в грудь нарисованного на бумажной мишени человека. А шестая поразила его в живот.
В первый год после увольнения Мэтт перенес целых три операции на руке. Весь следующий год он проходил реабилитацию – по три сеанса физиотерапии в неделю. Мэтт вытягивал и укреплял руку, преодолевая мучительную боль, а улучшение происходило медленней, чем движение ледника.
И только на третий год Мэтт смог посмотреть в лицо фактам: он больше никогда не сможет владеть правой рукой так, как раньше. Ему удалось восстановить основные моторные функции, он мог поднимать и переставлять вещи, но способность выполнять мелкие и точные движения кистью и пальцами правой руки Мэтт утратил. Еще несколько месяцев он провел в полной депрессии, а потом начал ходить в тир и тренировать левую руку. И за последние полгода достиг заметных успехов.
Мэтт покосился на Бри в соседней кабинке. Черт возьми! Она стреляла в яблочко!
Мэтт снова нажал кнопку транспортера – увеличил дистанцию. Будучи помощником шерифа он много тренировался в стрельбе с близкого расстояния. И без труда поражал с него мишень, но его точность снижалась пропорционально дальности стрельбы.
Мэтт произвел почти пятьдесят выстрелов, изучая и заменяя мишень при надобности.
Выпустив в последний раз весь магазин, Мэтт снова приблизил мишень. Большинство пуль изрешетили мишень в пределах контура. Несмотря на несколько промахов, прогресс был действительно налицо.
