Посвятив Дану в их планы, Бри схватила сумку и проверила пистолет:
– Броди лег в постель с Кайлой.
– Хорошо, я проверю чуть позже, как они там. Можешь не беспокоиться, – заверила подругу Дана. – Будьте осторожны!
– Будем, – пообещал ей Мэтт.
В прихожей Бри обмотала шею шарфом, надела пальто, вязаную шапку и сунула в карманы перчатки. Выйдя из дома, она вытащила из своего багажника ботинки и бронежилет. Ботинки обула, а бронежилет перенесла во внедорожник Мэтта.
Трей Уйат проживал на Пайн-роуд, в четырех кварталах от дома Джастина. Прибыв по адресу, Мэтт притормозил у большого кирпичного дома в колониальном стиле. За домом Бри заметила отдельно стоящий гараж с двухэтажной пристройкой. Фонарь над дверью наверху освещал весь пролет деревянных ступеней.
– Похоже, вход в жилище Трея с этой стороны, – предположила Бри. По обе стороны от дома тянулись живые изгороди. – Пространство между улицей и домом затенено, но на лестнице мы будем как на ладони, – в одном из верхних окон основного дома тоже горел свет.
– Придется подождать, пока владелец дома заснет, – проехав немного вперед, Мэтт припарковался у поребрика перед пустырем в конце улицы. Дом с этого места был виден.
Бри натянула на замерзшие руки перчатки. Прошло минут десять, и свет в окне второго этажа погас. Бри засекла время:
– Дадим владельцу дома полчаса на то, чтобы заснуть?
– Ладно, – не стал спорить Мэтт. – Обыск жилища Уайта не займет у нас много времени.
Открыв бардачок, он вытащил набор отмычек.
– И насколько мастерски вы вскрываете чужие замки? – поинтересовалась Бри, памятуя о том, что их будет видно на лестничной площадке. – Мы должны действовать быстро.
Мэтт пошевелил пальцами поврежденной руки:
– Увы, но мастерством я похвастаться не могу. Для этого требуется ловкость.
Бри взяла у Мэтта набор отмычек и повесила на ремне:
– Когда я училась в школе, тетя всегда запирала дверь в полночь. Она думала, что так приучит меня приходить домой вовремя. А по факту я лишь научилась орудовать отмычками.
– У меня от сердца отлегло, – хмыкнул Мэтт.
– Почему?
– Потому что вы не идеальная, – Мэтт выключил мотор.
– Я? Идеальная? Да я до ужаса боюсь вашу хорошо обученную и воспитанную собаку! – образ большой псиной морды, лежавшей так близко от Кайлы, пробудил в Бри воспоминания, которые она так силились подавить. Плечо заныло, но эту боль превозмогло унижение. Не будь она настолько потрясена и уязвима из-за смерти Эрин, стала бы она делиться такими личными вещами с Мэттом?
Бри покосилась на него. С этим парнем было легко разговаривать, но Бри не знала, как к этому относиться. Как можно было чувствовать себя комфортно с человеком, который постоянно заставлял ее испытывать неловкость?
Мэтт не сводил с нее взгляда:
– Но вы ведь потихоньку справляетесь с этим…
– Пытаюсь. Мне самой противно бояться собак. Всякий раз работа с командой К-9 превращается для меня в настоящий кошмар.
Те усилия, который Бри прилагала, чтобы контролировать свою тревогу в окружении собак, отнимали у нее столько психической и эмоциональной энергии, что волей-неволей отвлекали от расследования. Это изнуряло и тяготило. Да что там говорить! Это было просто глупо!
– И никто об этом не знает? – голос Мэтта прозвучал удивленным.
– Только Дана. Она прикрывает по возможности, – потерла руки Бри. Без работающего двигателя салон машины быстро остывал. – Такими вещами не бравируют в управлении полиции. Можете себе представить, какой бы критике я подвергалась?
Нападки неминуемы на любой работе. И обычно Бри спокойно их воспринимала. Но когда дело касалось ее страха перед собаками, ее чувствительность становилась гипертрофированной. Тем более что всегда находились этакие ходячие мачо, которые считали, что женщинам в полиции не место, и цеплялись к ней по малейшему поводу, лишь бы выбить ее из колеи или дискредитировать.
– Копы бывают жестокими.
– Полагаю, вам об этом прекрасно известно.
– Ну да…
Бри установилась сквозь лобовое стекло на темноту улицу:
– Мне было пять лет. Отец держал не меньше дюжины собак. Не знаю, какой они были породы, но это были злые собаки. Отец называл их охотничьими, но это чушь. Сейчас, по прошествии времени, я подозреваю, что это были бойцовские собаки. Они сидели на цепи позади нашего дома, и мне не разрешали подходить к ним близко.
Минуло уже тридцать лет, но в ушах Бри снова зазвучал лай и тяжелое собачье сопение. Да так явственно, словно она вернулась в прошлое, на ферму:
– В тот день тоже было очень холодно, – руки Бри затряслись, и она поспешила спрятать их в карманы.
А память уже начала прокручивать перед ее глазами жуткие кадры. Бри почти физически ощутила запах подбегающего пса и леденящий холодок своих насквозь промокших варежек:
– Накануне была сильная метель, снега насыпало много, и мне вздумалось слепить снеговика. Большого-пребольшого! Я катала снежный ком по всему двору. Увлекшись, я не обращала никакого внимания на то, где нахожусь. И ненароком подошла слишком близко к отцовской псарне. Один из псов сорвался с цепи и ринулся на меня. А я ничего лучше не придумала, как побежать от него. У собак определенных пород бегущий, плачущий ребенок может пробудить добычный инстинкт. Но остановиться я не могла, – Бри вздохнула. – И пес меня догнал, – для наглядности Бри схватила себя правой рукой за левое плечо. – И чуть не вытряс из меня душу…
Совсем как Броди, теребивший игрушечного ежика.
Бри чувствовала взгляд Мэтта, прикованный к ее лицу. Но он не произнес ни слова и не пошевельнулся. В салоне внедорожника воцарилась такая же недвижная тишина, какая стояла на темной улице перед ней. И водоворот воспоминаний начал засасывать Бри все глубже и глубже в бездонную воронку страха. А плечо пронзила фантомная боль.
Собравшись с духом, она продолжила:
– Я не виню того пса. И я уверена, что отец обращался со своими собаками так же жестоко, как и с членами собственной семьи. Должно быть, он хотел воспитать самых агрессивных псов во всем округе. Считал, что этим можно гордиться. Помню, как однажды он сказал мне, что не следует давать собакам много еды. Голодные животные якобы лучше поддаются обучению. Его псы всегда были на взводе. Стоило им поймать белку или кролика, и они мгновенно разрывали добычу в клочья. А отцу нравилось, что он один мог их обуздать. Это тешило его эго.
По телу Бри пробежала дрожь. Несмотря на то, что прошло столько лет, она все еще ощущала клыки, разрывавшие ее плоть, холодный воздух, кусавший ее оголенную кожу, и теплую кровь, сочившуюся по груди и предплечью.
– Я подумала, что пес хочет отгрызть мне руку, но он потащил меня к своей конуре. Я стала упираться, попробовала бороться. На несколько секунд пес ослабил хватку и выронил меня. Я попыталась отползти от него… – ее легкие сжались, к очередному выдоху примешался хрип. – Но пес схватил меня за лодыжку. Наверное, я так истошно завопила, что пес вдруг выпустил меня, – Бри запнулась; свитер под пальто стал мокрым от пота; сердце колотилось о ребра, грозя выскочить из груди. – Его атака длилась с минуту… – но она показалась Бри вечностью.
