Ладно, – сказала она себе, – сегодня воскресенье. И можно посвятить его общению с детьми и написанию панегирика. А завтра – на свежую голову и с новыми силами – она продолжит свое расследование.
Завтра… Завтра будет уже шесть дней, как не стало Эрин.
Волна печали вновь накатила на Бри, и она не стала ей сопротивляться. А потом вышла из конюшни и направилась в гараж. Отыскав там небольшой моток проволоки, ящик с инструментами и кожаные перчатки, Бри по хлюпающей под ногами земле пошагала к поломанной секции изгороди. Удалив разорванную проволоку, она изучила смежные секции ограждения и постаралась закрепить кусок новой проволоки как можно прочнее. Бри не была мастерицей на все руки, но вроде бы все получилось: проволока не оторвалась, когда Бри за нее потянула.
Удовлетворенная своей работой, Бри отнесла инструменты обратно в гараж. Приоткрыв дверь дома, она позвала Люка. Мальчик появился через секунду.
– Кайла собирается покататься на Тыковке, – сказала ему Бри. – Нужно проверять седло и уздечку?
Бри не седлала лошадей с детства, и правила общения родителей с детьми ей тоже были неведомы. Она действовала по наитию, а оно ей подсказывало: лучше перестраховаться. Тыковка был послушным пони. Но безопасную езду во многом обеспечивало добротное конское снаряжение. Оно должно быть удобным, надежным и исправным – эти три правила Бри хорошо запомнила с малых лет.
– Обычно Кайле помогала мама. Я вам покажу, – Люк схватил куртку и сапоги.
Они бок о бок пересекли двор. Кайла вывела Тыковку из конюшни. Упряжь упитанного пони составляли английское седло и уздечка. А голову Кайлы защищал шлем.
Люк проверил пряжки уздечки и подтянул подпругу. Кайла вскарабкалась в седло. Проехав один раз по кругу на скотном дворе, девочка направила пони к островку луговой травы, тянувшейся вдоль выгона. Пони перешел на медленную трусцу, не обращая внимания на грязь, пытавшуюся засосать его копыта. Кайла не возражала. И пока она каталась на своем любимце по лугу, на ее щеках проступил здоровый детский румянец.
Бри прислонилась к дереву. Мысль о том, что Тыковку придется продать, разрывала ей сердце. Если Крейг отнимет у нее детей, Бри придется изыскать способ, чтобы оставить коней. Дети не должны пострадать из-за еще одной утраты! Из тягостных раздумий Бри вывел голос Люка:
– Я видел, как Крейг ночью выходил из конюшни, – произнес он, заглянув Бри в глаза.
Вот те раз!
– А я как раз размышляла, как тебе сказать о том, что он здесь был, – не стала отпираться Бри и кивком головы указала на Кайлу: – Она вообще знает, кто он такой?
– Нет, – засунул голые руки в карманы своей куртки Люк. – Я сам его еле узнал. Зачем он приезжал?
Бри вздохнула:
– Он хочет оформить опеку над тобой и Кайлой.
– Что??? – глаза Люка широко распахнулись. – Зачем?
Бри замялась, подыскивая слова, но потом решила – лучше быть с ребятами во всем честной.
– Я не знаю, зачем ему это надо. Извини, что сразу не рассказала тебе. Я не знаю, что о нем думать.
В глазах Люка блеснул гнев:
– Ты собираешься позволить ему нас забрать?
– А как бы ты хотел, чтобы я поступила?
Люк скрестил руки на груди:
– Я к нему не поеду.
– Ты хочешь, чтобы я оспорила его право на опекунство? – уточнила Бри. – Я к этому готова. И переехать сюда жить я тоже готова. Но я не знаю, как будет лучше для вас, и боюсь сделать хуже.
– Я слышал вашу беседу с Даной – мама желала, чтобы нашим опекуном стали вы!
– Да, это так. Но Крейг – ваш биологический отец. И, по правде говоря, я не знаю, какое решение вынесет суд.
– Они не могут заставить меня жить с ним! – глаза Люка увлажнились слезами.
– Что ж, буду с тобой предельно откровенна. Тебе почти шестнадцать. Суд, скорее всего, учтет твое желание.
– А Кайла? Что будет с ней? – стрельнул глазами на сестренку Люк.
– Она еще маленькая. Решение будет приниматься без ее участия.
Люк прикусил губу.
– А что ты помнишь о том времени, когда ты жил здесь вместе с мамой и Крейгом? – Бри постаралась, как можно аккуратнее, сформулировать вопрос. Ей хотелось узнать только впечатления мальчика, а не наводить его на плохие мысли.
– Помню, что он много кричал. Он был очень груб с мамой, и я его боялся, – Люк крепко сжал челюсти: – Но теперь я его не боюсь! Будь я тогда взрослее и сильнее, я бы не позволил ему третировать маму!
– Тебе было всего восемь лет, – Бри кивнула на Кайлу и пони: – Столько, сколько сейчас твоей сестре. Ты не должен себя винить.
Это Крейг был повинен в том, что вел себя как форменный мерзавец. Но доля вины была и на Эрин. Она терпела эмоциональное насилие со стороны Крейга и его откровенное, бесстыдное паразитирование за ее счет. Терпела до тех пор, пока он не начал распускать руки. Бри и припомнить не могла, сколько раз Эрин прощала его и принимала назад после бурных, театральных «уходов».
– Я не допущу, чтобы Кайла оказалась у него, – процедил Люк.
– Ты – хороший брат!
– А куда бы он нас забрал? – поинтересовался Люк, не сводя взгляда с сестры.
– Крейг живет сейчас в Олбани. Он – священник.
– Серьезно? – вскинул удивленные глаза Люк.
– Он уверяет, что изменился, – нейтральным тоном ответила Бри. Ей не стоило говорить ребятам об отце плохое. Кто знает, чем все закончится? Вдруг Крейг победит? И детям придется с ним жить… Зачем еще больше ухудшать ситуацию?
Люк решительно помотал головой:
– Нет! Я ему не верю! Он всегда врал и маме, и мне.
– Если ты хочешь видеть опекуном меня, я найму лучшего адвоката и буду бороться с Крейгом до конца.
– Да, именно этого я и хочу.
– Тогда решено! – воскликнула Бри. – Но я должна рассказать все и Кайле. Мне бы не хотелось, что она узнала об этом от постороннего.
Люк согласно кивнул:
– Только подождите, пока пройдут похороны. Кайла сейчас слишком взвинчена.
– Пожалуй, ты прав. Я так и сделаю. Но мне бы хотелось, чтобы ты тоже присутствовал при моем разговоре с Кайлой. Чтобы это не выглядело так, будто я пытаюсь ее отвадить от отца.
– Ладно, – согласился Люк. – Только я не буду ей врать.
– Правильно. Врать не хорошо, – сказал Бри.
Люк слышал ее разговор с Даной. Может, он слышал и другие?
– Можно я спрошу тебя кое-что о маминой подруге, Стефани? – спросила Бри.
– Конечно.
– Она ведь жила у вас недавно?
– Угу… После того, как Джастин от нас съехал. Мама и Стефани часами просиживали за разговорами на кухне.
