– Видел Джека? – спросил Джордж теперь у Билла, немного нахмурившись.
Билл покачал головой:
– Уже пару недель не видел. А что?
Джордж сложил руки на груди и театрально прошипел:
– Исчез!
– Что? – В голосе Билла звучало недоверие.
– Пропал. Удрал. Сбежал!
– С чего бы ему? Да и куда ему бежать? Что за ерунда, – фыркнул Билл.
– Правду тебе говорю. Взял и не пришел домой в один прекрасный день. Кучер из его дома приходил ко мне, спрашивал, где он, потому что знает, что я из того же приюта. Джек просто исчез.
– Наверное, сбежал с циркачами, – усмехнулся Билл. – Вечно бредил этим. Ездить на лошади без седла. Скоро вернется. – Он нахмурился. – Вот только он дурак. Обратно его не примут. Отправят снова в приют.
Джордж покачал головой:
– Не-а. Туда его не возьмут. Только в работный дом ему и дорога. Ну да ладно. Надо возвращаться. Счастливо!
Он пошел своей дорогой, а Билл мрачно повел Роуз дальше по улице.
– Неужели он и правда сбежал? – тихо произнес он. – Глупость, вот что это такое.
– Он твой друг? – смущенно спросила Роуз.
– Ага. Нас всех забрали из приюта одновременно. Только Джек на пару лет меня младше. И в приюте он был недолго, его отец ушел на войну и не вернулся. А потом мать подхватила лихорадку и скончалась.
Так он и оказался у нас. Вечно говорил, что ему тут не место, что он не сирота и отец его скоро заберет. Но этому не бывать. – Билл покачал головой. – Он был конюхом в доме неподалеку от Джорджа. Всегда любил лошадей. Он был всем доволен! С чего бы ему сбегать, ничего не сказав?
– Это не рыбная лавка? – Роуз потянула Билла за рукав – он шел, глядя себе под ноги. Она заметила вывеску с нарисованной рыбиной, качающуюся у них над головами.
– Что? А, да. Пошли. – Они переступили через выложенный плиткой порог, и Билл открыл перед Роуз красивую стеклянную дверь. Роуз уставилась на прилавки. По пятницам в приюте всегда давали рыбу, всегда отвратительную. Самую дешевую, какую только удавалось найти кухарке, и жутко вонючую. Неудивительно, что она ненавидела рыбу, даже не принимая в расчет историю ее появления в приюте. Здесь слегка пахло рыбой, но совсем не так, как на кухне приюта пятничным утром. А рыбы – что за гигантские чудовища! Роуз и представить не могла, что рыба может быть такой большой – одна из них была размером почти с нее. Рыбины лежали на мраморных плитах, украшенные кусками льда и зеленью. Их глаза словно поворачивались в орбитах, провожая ее взглядом, когда она подходила к прилавку – громаде серебристых чешуек. С одной стороны прилавка были навалены зеленовато-черные когтистые штуковины, которые Роуз скорее ожидала бы увидеть в мастерской в доме мистера Фаунтина – жуткие составные части для зелий. Она с интересом рассматривала их, а затем, вдруг вскрикнув, отскочила, когда одна из них помахала ей клешней. Они живые!
Из-за прилавка послышался смешок, и Роуз, покраснев, увидела мальчика чуть постарше Билла, завернутого в огромный фартук в бело-голубую полоску.
– А ты помолчи, – надменно обратился к нему Билл. – Мы пришли пожаловаться. Роуз, дай этой каланче записку.
Роуз достала ее из корзинки и передала через прилавок. Хотя мрамор в лавке так и сиял, ногти у мальчика были грязные, с торчащими из-под них липкими чешуйками. Роуз неодобрительно сморщила носик.
Мальчик медленно прочитал записку.
– Отменный был краб, – буркнул он себе под нос. – Вот ведь скупердяйка. Мой папаша щас принимает поставку, я ему потом передам. А вам я дам одного авансом. Вот. – Он дотянулся до горы чудовищ с клешнями и схватил одно из них. – Такого ей хватит?
Краб слабо пошевелился – его клешни были связаны ниткой – и Роуз в ужасе отшатнулась.
– Да ладно тебе! – недовольно воскликнул мальчик. – Что, хочешь побольше? Не много ли она просит? Ну хорошо. – Он порылся в гигантской куче, наконец достал грандиозного размера краба и помахал им перед лицом Роуз. – Такого хватит?
Роуз кивнула. Краб вытаращил на нее свои яростные черные глаза и попытался щелкнуть клешнями. Его ноги отчаянно шевелились, и Роуз сглотнула. Он был как паук, только много, много больше.
– Можно… завернуть его? – еле выдавила она. Не идти же с ним по улице в таком виде. Он выглядел так, будто готов был вылезти из корзины и начать есть людей.
Мальчишка глубоко вздохнул и принялся заворачивать монстра в бумагу. Наконец он протянул Роуз извивающийся сверток, и она подставила под него корзинку. Она не собиралась прикасаться к этой твари даже через бумагу. Мыши не вызывали в ней брезгливости – после стольких лет в приюте это было бы невозможно – мыши были там повсюду. Однажды она даже проснулась и обнаружила, что на ее одеяле сидит крыса, внимательно изучая ее, как нечто вкусненькое. Она не закричала. Она запустила в нее ботинком, и та убежала. Все девочки знали, что пальцы ног нельзя высовывать из-под одеяла, если хочешь, чтобы утром они еще были на месте. Но Роуз смертельно боялась существ, у которых слишком много ног. Если их было больше пяти, она не хотела с ними сталкиваться. Этот краб был хуже, чем самый мерзкий паук, которого ей доводилось видеть, и еще семнадцать его друзей вместе взятых. Сейчас он возился в корзине.
Роуз с надеждой взглянула на Билла, когда они выходили из лавки, оставив раздраженно ворчавшего сына рыботорговца одного.
– Ни за что, – сказал он ей, ухмыляясь. – Я с такой корзиной разгуливать не собираюсь. Вот еще, выглядел бы как полный остолоп. Пошли, нам еще в бакалею надо. Положишь раствор для серебра поверх краба, тогда он не будет так вертеться.
Роуз пошла за ним следом, держа корзинку как можно дальше от себя и стараясь не смотреть на нее.
Бакалейная лавка оказалась настоящей сокровищницей. Роуз и без того поразило обилие еды, которая поглощалась в доме Фаунтинов – не только удивительные блюда, которые сооружала миссис Джонс для хозяев, но и блюда, подававшиеся на кухне, приготовленные чаще всего судомойкой Сарой. Мясо каждый день! Иногда дважды! И чай, и порой пироги. Не говоря уже о ломтях хлеба с мясной подливкой, которые Билл жевал постоянно, когда бы Роуз на него ни взглянула. Хотя менее худющим он от этого не становился. Роуз полагала, что он отъедается за все годы недокорма в приюте.
Но этот магазин был завален едой. Здесь возвышались высоченные съедобные башни. Переполненные мешки, бесконечные ряды банок, гигантские куски ветчины, свисавшие с потолка. Стайка маленьких мальчиков летала вверх и вниз по шатким лестницам, доставая продукты с полок. Как будто они вошли в храм, посвященный еде. Роуз не могла не почувствовать, что все это как-то непристойно. Но по крайней мере банка раствора для серебра и пакетик засахаренных фиалок немного спрятали краба.
Билл вытащил из кармана брюк свой пенни и подвел Роуз к маленькому прилавку перед выстроившимися в ряд стеклянными банками с разноцветными сладостями. К ним повернулась хорошенькая девушка в белом переднике с оборками. По крайней мере, она была хорошенькой, пока не улыбнулась – тогда Роуз не смогла отвести глаз от ее зубов – чернеющих обломков.
