Встав из-за стола, Франсис начал метаться по комнате, а затем остановился у окна.
— Да знаю я, Диана. Думаю, именно поэтому я хочу рассказать тебе о моей… слабости. Может быть, излив тебе душу, я смогу освободиться?..
Диана подошла к Франсису и встала сбоку от него.
— Ты хочешь сказать, на балу о тебе говорили правду? — подсказала девушка.
— И правду, и не правду, — Франсис с трудом сглотнул. — Мальчишки, попадающие в школу, оказываются оторванными от всего, к чему привыкли в домашней жизни, и над ними нередко начинают издеваться старшие ученики. Поэтому младшие могут… очень подружиться. Иногда они ведут себя несколько… ну-у-у противоестественно. — Франсис повернулся к Диане:
— Большинство мужчин спокойно переживают это, а потом прикидываются, что в прошлом ничего такого не было. Они с презрением относятся к подобным вещам и к тем людям, которые этими вещами занимались или занимаются…
— Но ты не переменился? — ласково поинтересовалась Диана.
— Нет, я не переменился, — равнодушно ответил Франсис. — Я надеялся, молился, чтобы меня оставили… противоестественные желания. Взрослым я ничем подобным не занимался, но это не важно. Желание по-прежнему во мне. — Пожав плечами, молодой человек смотрел перед собой отсутствующим взглядом. — Ирония в том, что я не похож на других мужчин. Мне нравятся женщины, правда нравятся… — Он робко взглянул на Диану:
— Ты, например. — Франсис вновь отвернулся от нее. — Но я не хочу… заниматься с ними любовью. И не только Итон… Я думал, что родился таким и никогда не стану мужчиной, которого можно считать нормальным.
Диана начала догадываться:
— Но недавно что-то изменилось, не так ли?
— Ты и в самом деле все понимаешь. — Повернувшись к окну, он безучастно смотрел на улицу. — Вернувшись из университета, я стал вести себя, как обычно ведут себя молодые люди моего круга — ходил на балы, флиртовал с девушками, хотя никогда не заводил дела слишком далеко. И все же я надеялся, что однажды встречу девушку и смогу страстно полюбить ее, то есть жажда любви была в моем сердце. Я надеялся, верил, что все будет хорошо, но… этого не произошло.
— И потом… — подсказала Диана.
— Я и в самом деле страстно влюбился. — Он крепко сжал челюсти и, помолчав, добавил:
— Но не… не в женщину.
Диана ничего не знала о таких вещах, но она сочувствовала Франсису и надеялась, что сможет сказать нужные ему слова:
— А он… он отвечает тебе взаимностью?
— Мы никогда не говорили об этом. — Франсис теребил край парчовой портьеры. — Он на несколько лет старше меня и более опытен. Думаю, мы с ним… одинаковые… Если мы с ним просто вместе стоим или беседуем, окружающие не замечают ничего особенного… Зато, когда он смотрит на меня… у него такой взгляд… — Его голос сорвался.
Только теперь Диана поняла все до конца, но не видела в том, что рассказал Франсис, ничего дурного. В голосе молодого человека была такая любовь, которая… ничем не отличалась от любви Джерваза к ней или Николаев к Мадлен… Диана не могла поверить, что любовь может быть злом.
— Ужасно, что ты не можешь спокойно говорить об этом. Жаль, что, узнав, над тобой будут издеваться, — сочувственно заговорила девушка.
Тонкие пальцы Франсиса крепче сжали портьеру.
— Дело не только в том, что надо мной станут смеяться. То, о чем мы говорим, — тяжкое преступление. Мужчин каждый год отправляют за такие вещи на виселицу. Человек может лишиться жизни только по подозрению.
Ах, если бы она только знала об этом побольше! Диана нерешительно спросила:
— А в других странах?.. То же самое? Франсис отпустил портьеру.
— Нет, мне кажется, Британия — самая невыносимая страна. Древние не считали любовь между существами одного пола грехом. Даже сейчас в Греции и Италии к этому относятся более терпимо. Слышал, некоторые англичане уехали туда, чтобы жить спокойно. Может, это и есть единственный выход?
— Возможно, тебе стоит посоветоваться с твоим… другом. Кто знает, может, он захочет поехать с тобой… — предложила Диана. — В Италию или Грецию.
Франсис вздохнул.
— Думаю, так и следует поступить. — В его голосе слышалась теперь и горечь, и надежда. — Может, в самом деле получится… Конечно, не все проблемы будут решены. Однако, может статься, со временем все образуется.
— Если ты сможешь сделать это, то, считай, самая трудная битва выиграна. Но… как ты решился поговорить со мной? Ты же меня почти не знаешь.
— Отчасти именно поэтому, — медленно произнес молодой человек. — Проще довериться человеку, которого плохо знаешь. Но к тому же ты… напоминаешь мне Мадонну — мягкую и нежную. Думаю, если кто и мог выслушать меня, так только ты. — Его лицо исказила гримаса боли. — Моя семья? У меня есть только мать, младшая сестра и кузен Джерваз. Если они узнают правду, будут ли относиться ко мне по-прежнему?
Франсис покачал головой, словно пытаясь отогнать от себя мрачные раздумья, а затем отчаянно вскрикнул:
— Ты же сама мать, Диана! Скажи, что бы ты почувствовала, если бы узнала, что твой сын… такой же, как я?!
Диана закрыла глаза — их жгли слезы. Ей было совсем нетрудно понять своего нового друга, но вот как бы она повела себя, если бы сейчас на месте Франсиса был взрослый Джеффри? Глубоко вздохнув, она посмотрела на молодого человека.
Франсис стоял перед самым окном, его волосы сияли в лучах полуденного солнца. Его красивое лицо было таким беззащитным!
Девушка тихо заговорила:
— Франсис, я не могу говорить за твою мать или еще за кого-то. Хочу только сказать: что бы Джеффри ни сделал, я не стану любить его меньше. А ведь с ним все еще может быть куда хуже, чем с тобой.
Шагнув вперед, она обняла Франсиса и поцеловала в лоб. Франсис инстинктивно обхватил ее руками и крепко прижал к себе; тело его содрогалось от рыданий. Диана погладила его по голове, как ребенка, хоть Франсис был гораздо выше ее.
Немного успокоившись, молодой человек прошептал:
— Спасибо тебе, Диана. За то, что ты такая, и за то, что позволяешь мне быть таким, какой я есть.
Глава 18
Расставшись с цыганами, Джерваз пробирался сквозь французские формирования, выдавая себя за торговца шоколадом и сигарами. Когда после долгих мытарств виконт добрался наконец до генерала Романа, находившегося в ту пору на датском острове Фюнен, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить испанца в том, что он и вправду посланник английского правительства — такой обтрепанный вид был у молодого человека.
Однако убедившись в том, что человек, прибывший к нему в ставку, — именно тот, за кого себя выдает. Романа не стал терять времени и немедля принял предложение переправить свои войска в Испанию с помощью Королевского флота Британии. Джерваз получил полное удовлетворение: ради одного такого дела стоило жить. Впрочем, в глубине души он всегда подозревал, что Пиренейский полуостров — ахиллесова пята Наполеона Не исключено, что до полного поражения Бонапарта пройдут годы, но можно было с уверенностью сказать: поражение в Испании и Португалии положит начало конца французского императора.
