– Вот, господин зауряд-прапорщик, распишетесь здесь в накладной за имущество, а завтра мы отнесем на склад солдатское обмундирование, как не надеванное, – сказал старший унтер-офицер.
– Я передал генерал-лейтенанту Медведеву вашу просьбу о переводе в нестроевые унтер-офицеры, так что ждите решения, – сказал я.
Каланчов поблагодарил меня и вышел.
Я присел к столу и задумался. Столько событий за одни только сутки. Почему-то вспомнились слова Наполеона о том, что они проиграли потому, что победили на всех фронтах. Но я не Наполеон и не победил на всех фронтах. Мне пришлось упорно работать, чтобы подготовиться к экзаменам пусть даже по пройденному материалу. Я могу предложить любому человеку с высшим образованием сдать экзамены за среднюю школу. Думаете, что он сдаст? Не сдаст. Без подготовки не сдаст. Для этого нужно серьезно готовиться. Пришлось вспоминать математику и приспосабливать ее к уровню сегодняшних знаний, чтобы, не дай бог, не сделать открытие, достойное Нобелевской премии. Хотя математикам Нобелевскую премию не присуждают. Есть какой-то аналог такой премии специально для математиков. По-моему, это Филдсовская премия и основана она в 1924 году.
Я снял гимнастерку, отцепил погоны зауряд-прапорщика и быстро снял остальное обмундирование, вспоминая, как я в первый раз надевал свою офицерскую форму. Ощущение было такое же. Надел все новое, в том числе и нательное белье – рубаху и кальсоны, так как уже наступала осень и белье было положено всем. Надо будет запастись трусами и майками на теплое время года, так все-таки удобнее, чем кальсоны. Брюки полушерстяные с кантами, китель со стоячим воротником, красные погоны Сибирского казачьего войска с продольным обер-офицерским галуном серебристого цвета и золотой звездочкой, позолоченным металлическим вензелем императора Николая Второго, присвоенным кадетскому корпусу. Офицерская фуражка с офицерской кокардой точно по размеру. Ремень поясной. Кобура офицерская, шнур револьверный офицерский, шашка офицерская с офицерским темляком и портупеей. Мне не полагались только эполеты на парадную форму. Нужно будет купить себе револьвер. Револьвер – это личное оружие офицерского состава, поэтому его полагалось покупать самому. Револьверы были не у всех, некоторые офицеры покупали себе модные «браунинги» и «люгеры». И, кроме того, мне разрешалось посещение театров и синематографов, а также разрешалось ездить в вагоне конки и трамвая, а не на открытой площадке, как нижним чинам.
Надев все принесенное мне, я прицепил на грудь две георгиевские медали по центру груди и вышел к личному составу.
Солдаты охнули. Я и сам охнул, посмотревшись на стоящее в казарме с незапамятных времен старое зеркало. На меня смотрел молодцеватый офицер с шашкой на левой стороне и с двумя серебряными медалями. Фуражка сдвинута немного на правую сторону, но кокарда была строго по центру лба. Хромовые сапоги щелкали именно по-офицерски.
Ловко повернувшись, я крикнул:
– Дежурный, время?
Дежурный посмотрел на часы и доложил, что без пяти минут семь часов вечера.
Я дал команду взводным унтер-офицерам строить роту для приема пищи.
С песней рота пошла на ужин. Я проверил, как идет прием пищи, и передал командование старшему унтер-офицеру Каланчову, а сам пошел к дежурному офицеру по корпусу.
Новым дежурным по корпусу был капитан Демин Федор Петрович, тот самый, с которым мы сегодня днем скрестили шашки в спортивном зале. Он был преподавателем физической подготовки и фехтования, а также подписывал финансовые документы роты учебного обеспечения.
Я доложил ему, что рота учебного обеспечения находится на приеме пищи, происшествий в роте не случилось, и испросил разрешения отбыть на квартиру.
– Быстро вы обмундировались, господин зауряд-прапорщик, – улыбнулся капитан Демин. – Как вам удалось за одни сутки завоевать целую роту?
– Даже и не знаю, ваше высокоблагородие, – сказал я. Капитан хоть и относился к категории обер-офицеров, но титуловался как штаб-офицеры высокоблагородием. Уставы нужно знать и чтить. – Вероятно, из-за того, что я прекратил неуставные отношения в роте. Каждый суровый судья уважаем всеми людьми, если он судит по закону и по справедливости. Вот, возможно, все из-за этого и произошло.
– Давайте в неофициальной обстановке обойдемся без титулования, – предложил капитан. – Вы лучше мне скажите, где вы научились так фехтовать. Если у вас найдется время, то не согласитесь ли вы еще пофехтовать со мной. Хочу быть непревзойденным специалистом, уж извините меня.
– Я согласен, господин капитан, – сказал я, – уверен, что и вы научите меня тем приемам, которые отличают настоящего кавалериста от пехоты.
– Желаю приятного отдыха, – сказал капитан и козырнул мне.
Четко ответив, я с удовольствием прищелкнул каблуками и вышел на улицу.
День клонился к закату, до дома Марфы Никаноровны было чуть более километра, не торопясь пятнадцать минут. А завтра мне нужно будет прибыть сюда к подъему, то есть без пятнадцати минут шесть часов утра.
Я степенно пошел в направлении дома, который снимал для жилья. Я уже знал, что шашку нужно обязательно придерживать рукой, чтобы она не болталась и не попадала между ног, создавая предпосылку к неловкому падению офицера среди штатских. Пограничные офицеры до 1964 года носили шашки и, честно говоря, тяготились этим во второй половине двадцатого века.
Через пятнадцать минут я уже был у заветного дома и стучал в дверь.
– Кто там? – раздался голос Марфы Никаноровны из-за двери.
– Зауряд-прапорщик Туманов разыскивает Веселову Марфу Никаноровну, – сказал я.
Дверь распахнулась, женская рука схватила меня за портупею и втащила внутрь.
Часа через два мы лежали в постели и ждали, когда закипит чайник на керосинке.
– Откуда ты такой взялся, счастливчик? – спросила меня Марфа Никаноровна.
– Не знаю, – сказал я, – вероятно, с Луны упал.
– А тут в газете написали, что тебе сразу присвоили чин прапорщика, мы так все удивились, что Иннокентий Петрович вместо воды спирт выпил из мензурки.
– Не прапорщика, зауряд-прапорщика, это как бы временного прапорщика из-за того, что настоящих прапорщиков не оказалось в наличии, и других офицеров тоже не было, – разъяснял я. – Зауряд-прапорщики приравниваются к обер-офицерам, но без права состоять участниками офицерских учреждений и посещать офицерские и военные собрания. Вот послужу немного заурядом и подготовлюсь для сдачи экзамена за военное училище, чтобы стать настоящим офицером. Экзамены можно сдавать до двадцати восьми лет, так что время у меня есть.
– Зауряд тоже неплохо, – сказала Марфа Никаноровна. – Погоны серебряные, сразу видно человека благородного звания.
– Погоны серебряные, да только денег платят мало, – засмеялся я, – но мы с тобой на два жалованья как-нибудь проживем.
Марфа Никаноровна доверчиво прижалась ко мне. Спасительница моя.
