И вот, после прочтения этой главы открывается великая тайна, почему его благородие был на короткой ноге с самим Распутиным Григорием Ефимовичем, а через него и с премьер-министром его высокопревосходительством Столыпиным Петром Аркадьевичем.
С Распутиным Олег Васильевич действовал как опытный фармазонщик, но фармазонщик, вооруженный правдивой информацией, в которую трудно не поверить, и даже то, как он представился Ангелом, которому известна судьба старца, говорит о том, что его благородие азартный игрок, и игрок рисковый. Но во всей своей жизни Олег Васильевич не проявлял никакого азарта в играх, как-то: скачки, рулетка, карты, шашки, шахматы, домино. Хотя нет, в домино-то он как раз играл и играл со всем азартом. Я это видел один раз и больше не видел никогда. В шахматах его бесила пауза, предоставляемая сопернику на обдумывание хода. Мне казалось, что он бы переставлял фигуры мгновенно, а потом схватил доску и еще огрел ею противника, но выдержка и воспитание брали верх над естественными инстинктами дикого человека. Но зато он хорошо играл в бильярд, в английскую игру, называемую «снукер», а там нужно быть истинным джентльменом английского пошиба.
Отходя от революционных мыслей, я снова окунаюсь в ротные дела.
По приказу директора корпуса, который я же и готовил, провел проверку огневой выучки личного состава роты на полигоне корпуса. Каждый день рота выставляла караул на объектах корпуса и должна быть хорошо подготовлена для защиты охраняемых объектов. В конце сентября я провел стрельбы с полуротой, не прекращая участия солдат в учебном процессе корпуса.
Стрельба первого взвода по мишеням показала неудовлетворительный результат. Неужели сказалось долгое отсутствие офицеров в роте? Возможно, что и так.
Я взял винтовку взводного унтер-офицера и из положения стоя произвел три выстрела по ростовой мишени.
Показчик показал, что есть одна пробоина в нижней части мишени. Здорово. Я вообще-то всегда считался хорошим стрелком, а здесь даже солдаты стали посмеиваться исподтишка.
Единственный вывод – винтовка не приведена к нормальному бою.
Взял вторую винтовку, результат тот же. Нужно же что-то делать, чтобы не потерять авторитет.
Взял фанерку размером сторон не более полуметра и нарисовал на ней хорошо видимый черный крест. Мишень установили на расстояние сто метров. Приготовил место для стрельбы, расстелив брезентовую подстилку, чтобы не пачкать новенький мундир. Нужно надевать полевую форму на полевые занятия и не сверкать серебром погон. Для упора взял два холщовых мешка с песком. Полурота внимательно следила за моими приготовлениями.
Проверил крепление штыка на винтовке. Пристрелка обязательно производится с примкнутым штыком. Тщательно прицелился в центр креста. Первый выстрел – султанчик пыли слева от мишени. Взял правее – мишень дернулась. Взял еще правее – снова мишень дернулась.
При рассмотрении оказалось, что отклонение от средней точки попадания составляет примерно тридцать сантиметров влево. Как с такой винтовкой стрелять по противнику? Никак. Я, во всяком случае, знаю точку прицеливания, чтобы винтовка стреляла в цель.
Снова прицелился с учетом выявленного отклонения из положения стоя в ту же ростовую мишень, по которой стрелял в первый раз. Произвел три выстрела. Три попадания в центр с кучностью размером с серебряный рубль. Вот тут-то рты у солдат вытянулись от удивления.
«Надо же, – вероятно, подумали все, – а командир-то наш вообще. Ему палец в рот не клади».
Вместо стрельбы пришлось заняться упражнениями по штыковому бою по хворостяным силуэтам на подставке, зато обратно в расположение корпуса пробежались бегом. Давно не бегали, запыхались, животы поотрастили.
На следующий день я подал рапорт, в строевое управление, оно же ведало и учебным процессом, в котором изложил необходимость приведения к нормальному бою оружия роты учебного обеспечения, несущей караульную службу и предназначенной для защиты кадетского корпуса, и просил откомандировать со мной старшего мастера по артиллерийско-техническому вооружению коллежского регистратора Перевозчикова Семена Федоровича. На мой рапорт была наложена положительная резолюция заместителя директора корпуса по строевой и учебной части. К рапорту прилагался план приведения пристрелки оружия.
Пристрелка у нас заняла два месяца, почти до самого Рождества, которое Россия отмечала одновременно со всем христианским миром.
Пристрелку мы производили вдвоем в присутствии владельцев оружия, чтобы и они видели, как стреляет их оружие.
Сначала три выстрела в пристрелочную мишень. Затем определение средней точки попадания. Внесение изменений в прицельное приспособление, в основном в мушку. У Семена Федоровича была специальная струбцинка с делениями, которая надевалась на ствол винтовки по центру мушки. Крутящимся винтом можно было сдвигать мушку влево или вправо, в зависимости от того, куда она была сбита. Если пули уходили влево, то и мушка сдвигалась влево, если вправо – то и мушка вправо. Затем контрольная стрельба. После контрольной стрельбы, если был достигнут хороший результат, на мушке ставилась насечка, закрепляющая ее положение на стволе и выбивалась цифра от ноля до пятерки, показывающая, под какую линию нужно целиться. Если стоит ноль, то это винтовка центрового боя. Если пятерка, то нужно целиться под обрез грудной мишени.
Семен Федорович недавно стал «вашим благородием», до этого он много лет работал мастером по оружию и носил примерно такие же погоны, как у меня, только без звездочки.
– А что, ваше благородие, – предложил он мне, – стрельнем, кто точнее?
– Отчего бы не стрельнуть, ваше благородие, – согласился я.
Выбрали винтовки из пристрелянных нами, проверили их на исправность, на крепление штыков, проверили упоры для стрельбы, я для верности закоптил спичкой мушку и прицельную планку, и приступили к стрельбе. Четыре патрона в магазине, пятый в патроннике. Присутствующий с нами взводный старший унтер-офицер дал команду «Пли!».
Результаты у нас получились практически одинаковые. У меня – пятьдесят очков, последняя пуля задела линию десятки. У Семена Федоровича – сорок девять очков, просто пятая пуля не задела линию десятки, и тогда бы было одинаковое количество выбитых очков.
– Да, вы мастак из винтовки стрелять, а то господа офицеры все револьверами балуются, – сказал старший мастер, – а ведь когда война придет, и офицеры винтовки в руки возьмут. Да и солдата тоже надо учить стрелять. А я рад знакомству с вами, если будут какие проблемы, прошу ко мне просто-запросто.
На том мы и подружились.
В один из приходов в его мастерскую я показал маленький чертежик, где мушка была круглая с резьбовой нижней частью, позволяющей при помощи вилковой отвертки регулировать ее по высоте, а при помощи струбцинки сдвигать вправо или влево. А на саму мушку надевался круглый намушник, чтобы защищать мушку от механического воздействия.
Чертежик этот, вероятно, никому не пригодился, но в тридцатые годы мастера сделали на винтовку такой же намушник и защелку на штык.
