Конечно, в роте не помешало бы иметь парочку офицеров, но тогда я был бы не командиром, а просто младшим офицером роты. Думаю, мы с фельдфебелем прекрасно справляемся.
На днях фельдфебель мне сообщил, что на конюшне приобрели лошадь специально для меня. У офицера, пусть я не офицер, но у командира подразделения должна быть своя лошадь, особенно в кадетском училище, которое считалось казачьим. Завтра пойду знакомиться.
Кстати, а кто был до меня командиром роты учебного обеспечения? Почему так оказалось, что рота осталась без офицеров? В кадровом отделении подполковник Шмидт рассказал, что до меня ротой командовал поручик Мелентьев, добившийся перевода в действующую армию на Маньчжурский фронт. Там он и погиб геройски. Потом в связи с большими потерями было сокращено количество офицеров в тыловых подразделениях, потом все больше, и тут появился я с особым стечением обстоятельств и насыщенной, но короткой биографией. Офицеры могут прибыть в конце лета после окончания военных училищ, но вы все равно в преимущественном положении, так как экзамены за курс военного училища будут проходить в начале июня.
– Нет ли фотографии поручика Мелентьева? – спросил я у подполковника Шмидта. – Хочу сделать галерею командиров роты, которые ею командовали, чтобы солдаты знали и помнили служивших здесь офицеров.
– Неплохая мысль, – похвалил меня подполковник. – Я обязательно посмотрю, кто командовал ротой раньше, и подготовлю для вас данные.
На следующий день я пошел в конюшню. Мне показали лошадь-пятилетку по кличке Зорька. Лошадь объезжена, но с норовом.
Я подошел к станку с фанерной табличкой «Зорька», вытянул в сторону правую руку и твердо сказал: «Принять!»
Зорька послушно сдвинулась вправо и освободила мне проход в узком станке. Я подошел к голове, достал из кармана шинели кусок черного хлеба, обильно посыпанный крупной солью, и протянул его лошади.
Зорька мотнула головой, потом посмотрела на меня и аккуратно плюшевыми губами забрала хлеб с моей ладони. Первый контакт есть.
Я ласково погладил и похлопал ее по шее, проверил гриву и челку, осмотрел хвост. Затем осмотрел копыта. Лошадь послушно поднимала копыта на ноге, которую я похлопывал рукой. Стрелки не побиты, копыта ровные, подкованы зимними подковами. Проведя рукой по крупу против роста волос, я посмотрел качество чистки. Не особо о ней заботились. Буду чистить сам, чтобы лошадь быстрее привыкла, потом уже будет этими делами заниматься ординарец. Практически я произвел ежедневный осмотр лошади, точно так же, как водитель производит осмотр автомашины перед выездом на трассу.
На торцевой стене денника на деревянных вешалках висели седла. Нашел Зорькино.
Дежурный солдат поспешил ко мне:
– Господин зауряд-прапорщик, давайте я оседлаю.
– Спасибо, голубчик, – сказал я, – первую седловку должен производить хозяин.
Я осмотрел седло. Достаточно новое, подпруги, стременные ремни целые, крепкие, пряжки чистые, стремена с красными пятнышками. А это уже ржавчина. Показал дежурному, что нужно будет почистить тряпочкой с толченым кирпичом. Винтовку нельзя чистить с толченым кирпичом и другими абразивными материалами, а вот стремена можно. Потник у седла почти новый и мягкий. Это хорошо. Зорьке спину не натрет.
Я видел, как за мной наблюдал дежурный по конюшне и его помощники, все солдаты из моей роты.
Взяв седло, я пошел к станку. Увидев меня, Зорька посторонилась, и я зашел в станок. Разгладив шерсть, я положил седло на спину, еще раз проверил, чтобы волосы были ровно приглажены с обеих сторон.
Наклонившись вниз, я взял свисающие с правой стороны подпруги и заправил их в пряжки. Зорька внимательно наблюдала за мной (лошади во время движения всегда видят всадника) и сразу надула брюхо, мешая мне затянуть подпруги как положено. Я даже не стал соревноваться с ней в силе. Так и оставил незатянутыми подпруги.
Затем наступила очередь регулировки стремян. Длина стремян должна быть равна длине руки от плечевого сустава до кончика пальцев. Отрегулировав длину ремня, я поднял сами стремена вверх по ремню, чтобы они не стукали лошадь и не пугали ее. Увидев, что Зорька потеряла бдительность, пока я возился со стременами, я быстро схватил незатянутые ремни и подтянул подпруги. Поздно, детка, надуваться, подпруги крепко держат седло, и я не уеду на нем под живот.
Последний штрих – надевание оголовья. Это оголовье многие люди называют уздечкой. Статские так ее и называют, кавалеристы называют оголовьем. Я наполовину снял чомбур (веревка, с помощью которой привязывают лошадь, когда она в недоуздке), то есть оставил его на шее и снял с носа. Зорька не сопротивлялась надеванию оголовья и взяла в рот трензель. Оголовье бывает мундштучное и трензельное. Мундштучное – это сильное оголовье для спортсменов или для выездки лошади.
– Ну что, – сказал я лошади, – пойдем, прогуляемся на улицу.
С лошадью обязательно надо разговаривать, чтобы она привыкала к голосу хозяина и различала его среди других голосов, тогда лошадь всегда будет рядом с вами, если вы будете относиться к ней по-человечески.
Я вывел Зорьку из станка, и мы пошли с ней к выходу. Стоящие в станках лошади начали всхрапывать, кто-то заржал, всем захотелось выйти на улицу и побегать, чтобы размять ноги.
Выйдя на улицу, я опустил стремена, еще раз проверил натяжение подпруг, взял повод в одну руку и в ней же зажал гриву, вставил ногу в стремя и резким движением вспрыгнул в седло, правой ногой подхватив второе стремя. Нога в стремени не должна погружаться глубоко, в случае чего она должна легко покинуть стремя, а не застревать в нем и не волочить всадника вслед за понесшейся лошадью.
Зорька сделала полукруг, пока я садился в седло, и понеслась по манежу. Чувствует, что повод еще не в моей руке и мною можно управлять. Но я быстро взял повод в одну руку, пропустил его между указательным и безымянным пальцем и требовательно потянул его на себя, сжав бока лошади каблуками сапог. Лошадь почувствовала хозяина и остановилась. Легким касанием сапога я пустил ее вперед сначала шагом, потом рысью, потом в галоп. Зорька шла ровно, сворачивая меня к невысокому препятствию с одним бревном.
Ладно, не хотел я сегодня заниматься прыжками, но раз лошадь желает, почему не доставить ей удовольствие. Направив Зорьку на препятствие, я немного ослабил повод и дал посыл каблуками вперед. Перед самым препятствием я чуть-чуть приподнялся в стременах и полетел вместе с лошадью, приземлившись под правую ногу лошади. Когда всадник сидит как куль картошки, не помогая лошади, он может травмировать лошадь, плюхаясь в седло как попало.
Для первого раза и достаточно. Я расседлал лошадь, отдал седло дневальному и соломенным жгутом растер ноги Зорьки. Ей это явно понравилось. Застоя крови не будет.
Затем я отвел лошадь в станок и при помощи скребка очистил от снега копыта.
Похлопав лошадь по шее, я вышел из конюшни и пошел в свою казарму.
– Хорошая лошадь, – сказал я фельдфебелю Сухотину. – Наряд службу несет исправно. Будете проверять, посмотрите, чтобы на стременах не было ржавчины.
