– Да уж, – согласился Скульдицкий, – тут без Божьего промысла не обошлось. Только вы не зазнавайтесь и, если что, помогите жандармскому корпусу одолеть революционную заразу.
– Если сами не будете плодить революционеров, то помогу, – пообещал я.
– Хочу предупредить, – сказал подполковник Скульдицкий, – что трое почтенных членов городского общества готовились вызвать вас на дуэль. Все ожидали, когда вас произведут в офицеры и вас можно будет вызвать на дуэль.
– За что? – изумился я.
– За ваши стихи, – улыбнулся подполковник. – Жены этих господ прямо-таки страдали по вам и вызвали неуемную ревность в супругах. И эти же жены уговорили мужей отказаться от этой затеи, сказав, что у них нет никаких шансов остаться в живых.
– Сколько же старорежимной глупости остается в обществе, – сказал я. – Вместо дуэли можно просто набить морду, и честь защищена, и кровь из носа пустили.
Прямо из генерал-губернаторства я поехал на извозчике на вокзал, чтобы встретить Марфу Никаноровну, возвращающуюся из Тобольска после сдачи экзаменов.
Сначала Марфа Никаноровна пыталась обойти меня на перроне стороной, выглядывая, вероятно, меня, но не находя взглядом.
– Сударыня, – остановил я ее, – это же я вас встречаю.
Если бы не условности, то Марфа Никаноровна бросилась бы ко мне на шею и повисла на ней, сообщая об успешной сдаче экзаменов.
Взяв чинно меня под руку, она степенно пошла по перрону, неся в правой руке коричневый медицинский саквояж.
Многие люди мечтают стать богатыми. Иметь много денег и жить в свое удовольствие, ни о чем не думая. Но эти люди никак не могут понять, что вместе с деньгами приходят и многочисленные обязанности, связанные с сохранением и умножением капиталов, а также с большими расходами на содержание того, что успели приобрести. А потом капиталы нужно защищать от тех людей, которые точно так же, как и вы, продолжают мечтать о богатстве, не останавливаясь ни перед чем, для получения его.
С получением офицерского чина я переходил в другой социальный слой и должен соответствовать существующим там правилам. И Марфа Никаноровна, как гражданская жена, уже не имеет места рядом со мной и жениться мне можно только при накоплении реверса, и сколько на это уйдет времени? Ее отец оставил переходящий горшок с накопленными богатствами. Я боюсь этого горшка, потому что деньги портят все человеческие отношения, но как мне поступить по-другому, если я постоянно хочу быть рядом с ней? Зато как было смешно, когда она на вокзале все пыталась обойти стороной поручика, мешающего ей найти своего встречающего мужа в скромных погонах зауряд-прапорщика. А потом оказалось, что этот поручик и есть ее муж.
Когда я начал объяснять ей, что такое армейская пехота, то она совсем запуталась. Зато уже потом выучила, что первый полк пехотной дивизии носил красные погоны, красные петлицы и красный околыш на фуражках. Второй полк тоже носил красные погоны и синие околыши и петлицы. Зато третий полк уже носил синие погоны и белые петлицы и околыши. И четвертый полк носил синие погоны, но зато петлицы и околыши были мундирного сукна. И для всех общими были красные канты. В других войсках еще больше напутано. У казаков десять войск и у всех цветные фуражки и околыши, лампасы и петлицы. Прямо карнавал какой-то.
Глава 42
На извозчике мы приехали домой и тут дали себе волю нашим чувствам.
– Поздравляю нового младшего врача, – сказал я и поцеловал Марфу Никаноровну.
– Поздравляю господина поручика, – сказала Марфа Никаноровна и поцеловала меня.
Я читал ее диплом, а она гладила мои эполеты. Очень хорошо, когда хорошие события совершаются сравнительно часто. Если они не совершаются сами, то их нужно совершать самим. Допустим, принести любимой женщине кофе или чай в постель. Устроить праздник и повести свою даму в ресторан или в театр.
Моя рота и офицеры корпуса были в изумлении. Был зауряд-прапорщик с одинокой звездочкой на продольном офицерском галуне вдоль погона офицерского образца, и вдруг стал поручиком с тремя серебряными звездочками на золотом с красным кантом погоне с одним красным просветом.
Рота меня поздравила и вообще задрала нос, типа, смотрите, какой у нас командир.
Представился заместителю директора корпуса по строевой и учебной части. Зашел к капитану Демину, подполковнику Шмидту в кадровое отделение.
У Карла Ивановича я поинтересовался, как быстрее собрать реверс молодому офицеру.
– Скажу вам по секрету, – сказал подполковник Шмидт, – наверху прорабатывается вопрос об отмене реверса вообще и о представлении Офицерскому собранию права определять пристойность женитьбы офицера. Так что мой вам совет – подождите немного, если нет никаких форс-мажорных обстоятельств, то ваша женитьба не будет такой уж обременительной, кроме того, ваше жалованье на должности командира роты увеличится до тысячи рублей в год. Кстати, вы когда собираетесь посетить Офицерское собрание?
– Не знаю, господин подполковник, я все-таки из нижних чинов и не хочу попасть в неловкое положение, когда аристократы откажутся подавать мне руку для приветствия, – сказал я. – Если будет приглашение, то я обязательно приду. Но для получения приглашения кто-то должен рекомендовать меня, стать поручителем.
– Вообще-то вы правы, – сказал Карл Иванович. – До полного демократизма в офицерском обществе пока далеко. Я при случае намекну Александру Ардалионовичу, он обязательный член Окружного офицерского собрания и к вам явно благоволит.
Диплом Марфы Никаноровны и мои погоны «обмывали» в ресторации «Иртыш» в прежнем составе.
Иннокентий Петрович сетовал на то, что Марфу Никаноровну могут перевести в другую больницу как дипломированного врача, а он так привык, что она постоянно ассистирует ему.
– Буду просить, чтобы ее оставили в нашей больнице младшим врачом, – сказал Иннокентий Петрович, – хотя не всю же жизнь она будет в этой должности. Да и вы, господин поручик, тоже долго не задержитесь на одном месте. Вы так стремительно растете, что через год-два уедете в Николаевскую военную академию и будете потом генералом, забыв наши веселые посиделки в этой ресторации.
– Нет, друзья, – сказал я, – пока я никуда не собираюсь. Но на будущий год мы обвенчаемся с Марфой Никаноровной и будем жить здесь. Сами понимаете, что я сейчас стал человеком подневольным и мне нужно копить реверс для женитьбы.
– А мы женились без всякого реверса, – сказала жена Иванова-третьего.
– Э, матушка, – сказал ее супруг, – армейский офицер это не полицейский или медицинский чиновник. У них все по-особому.
Дома Марфа Никаноровна сказала, что мы сейчас будем заниматься земляными работами, и принесла мне какие-то старые вещи, чтобы я их надел.
Я спустился в погреб и по команде Марфы Никаноровны стал осторожно копать землю при помощи полового ножа (это такой массивный тупой кованый нож, которым хозяйки выскребали дощатый пол во время мытья, делая половицы белоснежно-чистыми) в северной части погреба. На глубине примерно в тридцать сантиметров нож натолкнулся на что-то твердое. Осторожно обкопав это что-то твердое, я достал небольшой, но тяжелый глиняный горшок, крыночку, завязанную просмоленной бумагой.
