Мы подсвечивали фонарями, а двое рабочих сноровисто орудовали своими лопатами, выкидывая землю на предварительно подстеленный брезент.
– Глянь-ко, Вань, – сказал один, – земля словно пух какой, совсем не слежалась, как будто вчера усопшего хоронили.
Второй рабочий работал молча и отчего-то испуганно оглядывался.
– Ты чего, – спросил я Ивана, – покойников боишься? Так покойников бояться не надо, надо бояться живых.
В это время лопата скребнула по гробу, и рабочий выскочил из могилы, спрятавшись за спину смотрителя. Это было как-то странно.
Второй рабочий обкопал гроб и подвел под него веревки. Вчетвером мы вытащили гроб и поставили его на земляную насыпь. Был второй час теплой сентябрьской ночи, и вся нечистая силы давно уже повылезала из земли и внимательно наблюдала за нами из-за памятников и крестов.
Смотритель достал из кармана отвертку и стал откручивать крышку гроба.
– Смотри-ка, Христофор, – сказал он мне, – гроб-то всего на два шурупа закручен. А я помню, что он был закручен на все шесть шурупов.
Я тоже это помнил и подтвердил, что лично видел, как гроб закручивали на все шурупы, которые были наполовину вкручены в крышку.
Открутив последний шуруп, мы подняли крышку и увидели там только полковничий мундир с оторванными пуговицами. Покойника не было.
– Закручиваем назад, – сказал я, – убираем все, чтобы было чисто.
Обратная работа пошла быстрее. Марфа Никаноровна стояла молча, беззвучно шевеля губами, как будто проговаривала какую-то тираду, которую не могла здесь произнести.
Когда закопали гроб и восстановили холмик с крестом, все облегченно закурили.
– А сейчас, дружок, – сказал я рабочему по имени Иван, – давай выкладывай все, как вы раскапывали эту могилу в прошлом году.
Рабочий попытался вырваться из моей руки, но у него это не получилось с первого раза, не получится и со второго. Сивков-старший научил меня цепким захватам, чтобы объект наблюдения не смог вырваться и убежать. Старая филерская школа.
– Ты чего молчишь? – грозно спросил смотритель. – Не знаешь, какие порядки у нас на кладбище? Говори, а не то это кладбище твоим родным домом окажется.
– Косой меня подбил могилу раскопать, – начал говорить Иван. – Мол, полковник-то не из простых людей, в самых верхах вращался и у него даже пуговицы из чистого золота, в зубах бриллиантовые пломбы вставлены. Сам видел, век воли не видать. Гроб мы откопали, вытаскивать не стали, только крышку сняли и наверх выкинули. Косой начал пуговицы рвать, а тут покойник встал, да как рыкнет на него, он замертво и упал. А я убежал от греха подальше. Потом, когда рассветало, пришел, ни покойника, ни Косого нет. Я кое-как крышку закрыл и все закопал. Где и кто из них сейчас, не знаю. Вот те истинный крест.
Мы с Марфой Никаноровной тихонько шли по аллее к автомобильной стоянке.
– Считается, что Олег Васильевич умер от старости в 1960 году в возрасте 78 лет. В сентябре. А настоящий Олег Васильевич в том же году и должен был родиться, – сказала Марфа Никаноровна. – Вы уж, Христофор Иванович, наведите справки, не рождался ли 6 сентября в Вятской губернии мальчик по имени Олег сын Васильев.
По моему запросу из Вятского жандармского управления пришел ответ, что действительно в Просницком уезде 6 сентября родился мальчик, которого нарекли именем Олег сын Васильев.
Когда я сообщил это Марфе Никаноровне, то она перекрестилась и сказала:
– Я так и знала, что он не может умереть. Момент его смерти и был моментом его нового рождения.
Я шел по аллее и думал, зачем его благородие писал эти записки. Прославиться он не хотел и на первые роли в государстве не претендовал, знал божескую заповедь, что нет пророков в своем Отечестве и не надо давать святыни псам и рассыпать жемчуга перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами, не накинулись и не растерзали вас. Но он хотел просветить жаждущих знаний. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо будут они насыщены. Не во всем, но во многом они насыщены. Он же сказал: не судите, чтобы вам не быть судимыми, ибо, каким судом судите, таким будете судимы, и какой мерой мерите, такой будет вам отмерено.
Завтра я отдам записки в типографию, и скоро эту книгу будут читать все, а те, кто читает книги, тот называется читателем. Читатели тоже имеют названия. Есть просто читатель – ПЧ. Он прочитает книгу и пойдет дальше, обдумывая содержание. Есть вдумчивый читатель – ВЧ. Этот прочитает и ему захочется что-то уточнить, докопаться до истины по большому или по мелкому вопросу, и он захочет высказаться, чтобы и его голос был услышан в виде комментария или письма автору. Есть еще и третья категория читателя. Он даже не читатель. Он разносторонний человек, который ходит повсюду и присматривается к тому, где бы ему можно было поднагадить, да так, чтобы от запаха люди шарахались в стороны. Если есть возможность поставить оценку, то поставить такую оценку, чтобы человек, собственного мнения не имеющий, от этой оценки отшатнулся и от запаха нос закрыл.
Все читатели – люди, и все человеческое им не чуждо. Но к его благородию никакая грязь не пристанет. И директор типографии нам человек не чуждый по печати указов ЕИВ и постановлений правительства. Да и Марфе Никаноровне гонорар за книгу будет неплохим подспорьем в жизни.
