Я был в Айнринге недалеко от Зальцбурга, когда закончилась война. Я сказал своим командирам групп разобрать все, что только можно, и отправляться сдаваться американцам. Я поехал вместе со своим штабом. Мы путешествовали по ночам, направляясь к американцам, которые не обращали на нас внимания. Создавалось впечатление, что мы им просто неинтересны. Тогда мы решили отправиться домой. Мы добрались до озера Чимзее, где нас все-таки взяли в плен. Американцы отправили меня в Зальцбург и поместили в тюрьму, где мной занялась контрразведка. Они знали обо мне и сказали, что намерены собрать всех офицеров люфтваффе, после чего меня начали допрашивать. Семерых из нас отправили в Англию.
Там оказались сотни летчиков, и часто звучали знакомые имена. Ралль, Бэр, Штайнхоф, Крупински и остальные, но многие из тех, кого вызывали, были уже мертвы. Они составили список всех, кто летал на Ме-262. Вот с ними эти парни хотели побеседовать обстоятельно. Это была операция «Пейперклипс», о чем мы не знали. Они собрали вместе пилотов реактивных и ракетных самолетов, ученых, технических экспертов прежде, чем до них добрались русские.
Нас увезли в Гейдельберг, который находился в британской зоне, где кормили свежими овощами, мясом, настоящим кофе, было даже пиво. Потом нас отправили в Висбаден, а оттуда в Англию. Я оказался в лагере Бовингтон № 7 вместе с Галландом, Бэром, Крупински, Баркгорном и другими пилотами, которые летали на реактивных истребителях. Я жил вместе с Руделем, который был не совсем нормальным. Я несколько раз на истребителе сопровождал его группу. После войны я в качестве пленника был вместе с ним во Франции, а позднее гостем в Америке.
Нас с Руделем отправили в Тангмер в такой же лагерь, позднее нас перехватили Королевские ВВС. Меня послали в школу летчиков-истребителей в Тангмер. Здесь начались допросы, которые длились три недели. Я снова оказался вместе с Руделем, мы спали в одной комнате. Если живешь рядом, то лучше узнаешь человека, ты начинаешь понимать, что он думает, хотя я был знаком с ним и раньше. Я был поражен его эгоцентризмом. По его мнению, он был наивеличайшим летчиком. Это меня слегка разочаровало.
Там случилось происшествие, которое я никогда не забуду. Там был мистер Рид, по крайней мере, этот офицер контрразведки представлялся именно так. Он знал все о моей жизни и службе. Я был удивлен. Когда он вызвал меня, то спросил: «Майор, как я знаю, вы летали на Ме-262». Я ответил: «Да, летал». Рид знал обо мне все и больше, чем я сам. Он поинтересовался: «Не хотите ли вы помочь нам создать реактивные ВВС?» Так как война уже закончилась, я не стал отказываться. Рид также хотел узнать, не против ли я перебраться в Англию, а потом в Америку. Его последним вопросом стало: «Не хотите ли вы летать и драться против японцев?» Понятно, что я категорически отказался. Он спросил меня почему, я сказал, что японцы наши бывшие союзники, и я не могу так поступить.
Когда я был в Тангмере, то смог встретиться с многими британскими асами. Нас приветствовал подполковник Роберт Стэнфорд Так. Отдав честь, он спросил: «Господа, у вас был ленч?» Я сказал: «Последние три месяца нет». Он сказал: «Мы сейчас это исправим. Следуйте за мной». Это было неожиданно. Потом последовал ленч с пивом, баня и чистые простыни на кроватях.
Меня поселили вместе с Руделем. Ему уделяли много внимания из-за его наград – Золотых Дубовых Листьев. Хотя англичане отправили нас в тюрьму, на самом деле это были бараки, двери которых не запирались, а часовые отсутствовали. Я подумал, что это очень странно, но Рудель сказал, что это добрый знак. Я ответил ему, что они просто знают, что нам некуда бежать. В Тангмере я подружился с Бобом Таком, Дугласом Бадером и многими другими. Нас также посетили много старших американских офицеров. Так как они были пилотами, им было очень интересно побеседовать с бывшими противниками. Мы встречались с офицером британской разведки, который нас допрашивал. Он был очень вежлив, и после войны мы подружились с ним и его женой. Когда они закончили с нами работать, то отправили на корабле во Францию.
Мы прибыли во Францию вместе с моим другом Вальтером Крупински, когда неожиданно французский солдат сорвал с Крупински его Рыцарский крест с Дубовыми Листьями. Другой французский солдат ударил его прикладом винтовки по голове. Мы с остальными немцами бросились было на французов. Британский офицер и караул, которые сопровождали нас, навели винтовки на своих союзников и приказали им отойти. Крупински унесли, и я не видел его следующие несколько лет.
Мы были не слишком здоровыми, и я рассказал английскому доктору о своих ранах и болезнях. Меня сбивали восемь раз. Мне часто везло, но я все-таки получил три серьезные раны. В первый раз я получил рану в спину. Затем меня сбили и ранили в лицо и руку. В третий раз я выпрыгнул с парашютом, но я рассказывал об этом случае.
Я спросил, могу ли я отправиться домой вместе с Гертой, которая была доктором. Доктор согласился и подписал нужные бумаги. Наконец я отправился домой. Мне требовалось провести какое-то время с Гертой. Она была беременна четыре раза, но потеряла всех детей во время бомбежек союзников, которые ее страшно пугали. Мы встретились в Вене и начали новую жизнь с нуля. Это было перед тем, как пришли русские и оккупировали город. Наконец она рассказала мне всю правду о своей деятельности, и в 1948 году мы отправились в Англию и провели Рождество и Хануку с ее друзьями, среди которых были и спасенные ею. Меня это очень тронуло. Остальные члены их семей, оставшиеся в Европе, бесследно пропали»
[2].
Йоханнес Штайнхоф (993 вылета, 176 побед)
«В апреле 1943 года я впервые столкнулся с американскими четырехмоторными тяжелыми бомбардировщиками В-17. После смерти Иоахима Мюнхенберга меня назначили командиром JG-77, и я служил там до декабря. К этому времени мы знали, что Северная Африка уже потеряна. Мы только защищались, истребители прикрывали плацдарм у мыса Бон на северо-востоке Туниса. Это был последний клочок Африки, куда были загнаны немецкий Африканский корпус и итальянская армия. Вскоре они капитулировали.
После схватки со «спитфайрами» мы приготовились садиться, когда увидели огромную армаду бомбардировщиков. Мы ранее с такой ни разу не сталкивались. Мы ясно видели их в небе, так как светило солнце, и не было ни единого облачка. У нас не было времени взлететь, чтобы перехватить их. Мы знали, что это американские тяжелые бомбардировщики, но до сих пор не сталкивались с ними, в России их просто не было.
После изматывающих боев на Кавказе и в Крыму мне удалось немного отдохнуть. Я приехал в Мюнхен и провел некоторое время с Урсулой, когда получил вызов от Адольфа Галланда. Он предложил мне выбор: командовать во Франции или в Северной Африке. Разумеется, говорила моя жена, я сделал глупость: выбрал Африку. Я там никогда не был, и меня одолела тяга к приключениям. Вскоре я был в Риме, где получил приказ, оттуда отправился в Сицилию и Тунис, чтобы присоединиться к JG-77. Это произошло в конце марта 1943 года.
Я прибыл в свою новую часть и начал знакомиться с людьми, которые сражались в пустыне уже более года при большом численном превосходстве противника. Вдобавок многие пилоты были из нового пополнения. Найти летчика, которому исполнилось более 21 года, было сложно, поэтому многие лица напоминали мне Марселя, который был уже мертв. Вообще большинство «стариков» либо погибли, либо попали в плен, в лучшем случае – в госпиталя.
