Я приготовился к вынужденной посадке – отключил зажигание и подачу топлива. Перед самой посадкой я выпустил закрылки, а потом резко убрал, чтобы скользить по земле, как планер. После идеальной посадки меня схватили советские солдаты. Я притворился раненым, схватившись за спину, когда они приблизились, но я при этом успел уничтожить часы с приборной панели. На этот счет у нас был приказ даже в случае вынужденной посадки. Один человек взобрался на крыло и попытался меня вытащить, но я закричал, как от боли. Это была хитрость, так как я не пострадал. Человек отпустил меня и слез на землю.
Затем через несколько минут другой закричал: «Камрад! Камрад!» Я слегка ошалел от такого приветствия. Я ожидал, что меня застрелят или забьют насмерть. Вероятно, я сумел их обмануть, притворившись раненым. Они положили меня на землю – очень аккуратно, следует признать. Затем они взяли брезент, положили меня на него и понесли. Затем меня подняли на грузовик, и мы поехали. Они совершенно мне доверяли и принесли в штаб, где уложили на большой стол, доктор меня осмотрел, но также мне поверил. Он пытался заговорить со мной, однако он знал лишь несколько немецких слов, а я не говорил по-русски. Я дергался, когда он ощупывал мою спину, словно испытывал страшную боль. Доктор что-то записал и повесил мне на шею бирку. Я решил, что сумел обмануть его.
Затем русские принесли мне немного еды – яблоки, другие фрукты и немного хлеба. Я не притронулся к еде. От своего отца, который был доктором, я знал, что люди с внутренними повреждениями не могут есть. Я продолжал игру в загадки. Через два часа солдаты пришли и снова положили меня на брезент и донесли до открытого грузовика с носилками. Это была немецкая машина с нарисованной красной звездой. Все это время я размышлял, как же мне вывернуться. Я знал, что чем дольше я буду тянуть, тем дальше на восток меня увезут, и шансы на спасение тают с каждой минутой.
Мне повезло, что они думали, будто я повредил спину, – это часто случается при вынужденных посадках. В деревню меня принесли человек десять, но теперь со мной остались только часовой и шофер, которые не обращали на меня внимания. Тут словно бог шепнул мне: «Вот твой шанс. Давай». Грузовик катил по разбитой грунтовой дороге, подскакивая и трясясь. Я подумал, что если я не выпрыгну из машины, то действительно сломаю себе спину. Солдат, сидевший рядом со мной, беспокоился, когда мое тело подлетало в воздух и падало обратно. Я притворился, что вообще прощаюсь с жизнью, и он даже отложил винтовку. Затем минут через десять часовой занервничал, так как «штуки» атаковали цель неподалеку. Я был уверен, что они обратят внимание на наш грузовик. Я не собирался погибать таким образом. Я думал об Уши, моей семье и друзьях. Я намеревался сбежать во что бы то ни стало.
Затем божьим попущением мы поехали через поле подсолнухов высотой около трех метров – настоящий лес. Я подумал о вещах, которые у меня отобрали. Я был совершенно уверен, что часовой забрал мои часы, медали, пистолет, карту и все остальное, включая фотографию Уши. Я решил забрать их после того, как ударю часового, но потом решил, что дорога каждая секунда. И я сделал свой ход. Когда часовой отвернулся, я ударил его по голове – он не носил шлема. Часовой упал и стукнулся о ветровое стекло, я решил, что он потерял сознание. Шофер поступил так, как если бы часовой был застрелен. Он решил, что «штуки» атаковали нас сзади. Мне повезло, что у него не было оружия.
Грузовик резко остановился. Часовой полетел вперед, и я тоже упал на спину, но тут же выпрыгнул из машины. Не думаю, что я когда-либо в жизни бегал так быстро. Я оказался в дебрях подсолнухов, среди которых старался укрыться во время побега. Солнце стояло на востоке, и я прикинул, что сейчас около девяти утра. Я бежал по полю около десяти минут, а потом очутился в лесу недалеко от маленькой деревни.
Деревня была занята русскими, я видел их меховые шапки и мундиры. Я подумал, что носить мех в такую жару безумие. Я определил, что они будут осматривать западную сторону, и решил вернуться туда, откуда бежал, и там дождаться ночи. Когда я двинулся туда, то услышал шум. Оглянувшись, я увидел, что все эти люди роют траншеи, это означало, что фронт совсем недалеко. Я снова пожалел, что русские отобрали у меня карту. Как раз в это время Мертенс, который говорил по-русски, собрался и отправился искать меня, так как беспокоился, потому что я не вернулся. Он вооружился винтовкой и захватил с собой флягу с водой. Биммель снял немецкий мундир и ходил по окрестностям, сталкиваясь с разными людьми, даже с партизанами и русскими солдатами. Он расспрашивал всех, но никто даже не слышал о пленном немецком летчике.
Я продолжал идти и удивлялся, как тихо стало вокруг. Никакой стрельбы, шума боя и звука моторов самолетов. Я добрался до безопасного места на окраине поля подсолнухов, окаймленного высокими деревьями на берегу реки. Я собрал вокруг себя камни и деревяшки, соорудив невысокую стенку, замаскировал его травой и просто упал. Я был страшно измучен. Нервотрепка была ужасная, но когда она закончилась, и возбуждение ушло, осталась одна усталость. Кроме того, я не ел со вчерашнего дня. Ближе к вечеру я проснулся, а когда стемнело, я снова двинулся на запад. Я запомнил, что на западе видел высокий холм, он и стал моим ориентиром.
Я шел примерно час, а потом услышал звяканье металла о металл, как будто кто-то передернул затвор винтовки. Ночью, когда кругом стоит тишина, звук летит дальше. Я остановился и прижался к земле среди подсолнухов, вслушиваясь. Я слышал, что приближаются несколько человек, слышал их бормотание, но не видел их. Наконец русский патруль прошел мимо меня, их было человек десять, я думаю, они были примерно в ста метрах от меня. Я решил последовать за ними. Хотя я не мог их видеть, слышал я их хорошо, я шел следом за качающимися подсолнухами. Я знал, что они направляются на запад, и предположил, что они ищут меня. Впрочем, это могла быть разведывательная группа. Я решил следовать за ними, так как они не могли этого ожидать.
Яркий лунный свет облегчал ходьбу, но внезапно они вышли из подсолнухов на открытую равнину, где я не мог укрыться. Я видел, как эти люди идут к двум домам вдали, а я прятался в подсолнухах и пока только следил. Они скрылись за домами, я подождал еще немного, а потом бросился бегом к одному из домов и укрылся под ним. Русские прошли мимо домов и направились к холму, который был моей целью, а затем пропали за маленьким холмиком.
Примерно через 10 минут я услышал жаркую перестрелку из винтовок и пулеметов. Русские натолкнулись на немецкие позиции. Это было вполне вероятно, так как возвышенности использовались наблюдателями и артиллерийскими корректировщиками. Как только началась стрельба, я услышал, как русские, крича и ругаясь, бегут вниз по холму, направляясь ко мне. К счастью, они пробежали мимо, не остановившись для осмотра домов.
Я знал, что где-то впереди немецкие позиции, так как русские поспешно убежали. Я подождал еще часа полтора, пока все успокоилось и противник исчез, и двинулся дальше. Я видел стреляные гильзы и примятую траву, причем следы вели в обе стороны. Я перешел на другую сторону холма и не увидел вообще ничего. Я понял, что там не было немецких окопов. Судя по всему, русские натолкнулись на немецкий патруль, который успел первым открыть огонь.
