В России новые снаряды стали создавать с опозданием. В головной части таких снарядов ставились дистанционные трубки. Перед выстрелом специальным ключом поворачивалось кольцо на трубке, и снаряд после выстрела взрывался на определенном удалении. Рдултовский создал дистанционную трубку, которая могла срабатывать от 5 до 22 секунд. Снаряд трехдюймовой пушки за это время мог пролететь 5100 метров. Шло негласное соревнование конструкторов разных стран. Европейские страны перестали начинять снаряды мелинитом, при длительном хранении пикриновая кислота выпотевала и могла самопроизвольно взорваться при легком прикосновении. Только перед Первой мировой войной наша оборонная промышленность перешла на снаряжение снарядов расплавленным тротилом. Технология опасная. Тротил плавился при температуре 82,4 градуса, а взрывался на два градуса выше температуры плавления. Зато безопасно мог храниться десятилетиями. Для страны свойство важное, можно было создать большие стратегические запасы на складах.
Матвей, сам закончивший Михайловское артиллерийское училище, хорошо представлял и устройство, и технологию производства. При встрече с Рдултовским на заводе подробно объяснять предназначение деталей не пришлось. Конструктор был расстроен.
– В каждом ящике было упаковано по тридцать штук, каждая трубка в отдельной ячейке, как положено, обернута вощеной бумагой. Трубки уже были испытаны, приняты Главным артиллерийским управлением, образцы изделий и чертежи приготовлены для отправки на Самарский трубочный завод. Перед отправкой открыли ящик, а там двух трубок не хватает.
Про Рдултовского в армии ходили легенды. Умел и смел. При испытаниях бывали случаи, когда трубка в снаряде не срабатывала. Тогда Владимир Иосифович просил всех удалиться на безопасное расстояние, вывинчивал трубку из снаряда и разбирал, пытаясь определить причину дефекта. В любой момент мог произойти взрыв. И в то же время Рдултовский панически боялся начальства, до дрожи в коленях, потел, заикался.
– Пожалуйста, предоставьте мне список всех сотрудников, имевших доступ к месту хранения продукции. Фамилии, адреса. Еще комнату мне для работы.
– Уже приготовили.
– Отлично!
Рдултовский сам провел Матвея, положил список на стол. Всего пять человек имели доступ в кладовую. В цеху собирали дистанционные трубки два десятка рабочих, причем опытных, имевших большой стаж и нареканий не вызывавших. Да их Матвей и не подозревал. Каждый из них обрабатывал определенную деталь, после сборки они проверялись контролером, ставился штамп, и деталь шла на склад. Доступ в само хранилище был у кладовщика, мастера цеха, старшего мастера, технолога и самого Рдултовского. Конструктора из ряда подозреваемых лиц Матвей сразу исключил. Зачем ему воровать собственное изделие? Уж если хотел продать секрет дистанционной трубки, мог это сделать в чертежах, не поднимая шума. Да и украсть один образец он мог на стадии изготовления первых образцов.
Плохо, что неизвестно было, когда произошла кража. По документам – ящик с дистанционными трубками поступил в кладовую семь дней назад и завтра должен был отправляться со специальным курьером в Самару. Кража обнаружилась вчера вечером. То есть украсть могли в любой из шести дней. Учитывая близость Сестрорецка к финской границе, изделия уже могли быть в Финляндии, а то и переправлены в Швецию. Задача Матвея была не только найти вора, который мог быть подкупленным, но и агента германской разведки. А лучше – перехватить изделия, вернуть их на завод. Насколько знал Матвей, германские дистанционные трубки страдали врожденным дефектом, при попадании снаряда при выстреле во влажную землю – болото, грязь, не взрывались, в отличие от трубок Рдултовского. Поэтому конструкторы заводов Круппа хотели знать, в чем секрет?
Сейчас бы филеров из службы наружного наблюдения. Матвей в штатском, но подозреваемых четверо. Поселок небольшой, статус города Сестрорецк получит только в 1917 году. Многие жители друг друга в лицо знают, и начни Матвей следить, вор насторожится. Тем не менее телефонировал в Охранное отделение, попросил выслать в помощь хотя бы двух человек, опытных. Были такие в службе наружного наблюдения. Абсолютно неприметные, пройдет мимо и не вспомнишь, в чем был одет и лицо. Это особый дар – средний рост и среднее телосложение, серые глаза и никаких особых примет – шрамов, усов, лысины.
А пока начал допрашивать подозреваемых. Попросил каждого вспомнить последние пять дней буквально поминутно – где был, сколько времени, с кем встречался, по какой надобности был в кладовой, кто может подтвердить? Не всегда возможно установить точно, по работе мастер не один раз за день может заходить в кладовую. Проще всего украсть кладовщику. Он почти все время в кладовой, зачастую один. Возможность открыть ящик и вытащить трубки есть. Они невелики по размерам – с кулак, да и весом в половину фунта. Положи в карман – и особо выделяться не будут. А только очевидное – вовсе не вероятное. Кладовая – фактически склад, полсотни шагов в длину, двадцать в ширину, где в четыре ряда стоят металлические стеллажи. Кладовщик может находиться за столом, а мастер либо другой человек пройти в глубь кладовки, вытащить детали. Это дело нескольких секунд. Человек посторонний на завод не пройдет, на проходной бдительная охрана. Да и лишние люди – слесари, токари, кузнецы и прочий ремесленный люд в кладовую доступа не имеют.
Кладовщика допрашивал дольше всех. Не заходил ли кто-нибудь из приятелей? Чай попить в обеденное время, поболтать? Ах, Прокопий Семенов заглядывал? Кто таков? Зачем заходил? Сколько времени пробыл? За два часа допроса вымучил кладовщика, но круг заходивших в кладовую вырос до семи. Правда, кладовщик божился, что ни один дальше его стола в кладовую не проходил, все были на глазах, а сам он не отлучался, бросив дверь склада открытой.
– Не первый год работаю, порядок знаю! И никогда ничего не пропадало! – утверждал кладовщик.
Почему-то Матвей склонен был верить. Мужчина сорок лет на заводе работал и без нареканий.
Двух филеров прислали, оговорив, что через три дня они должны вернуться. Одного Матвей сразу приставил за мастером цеха, другого за старшим мастером. Самое скверное, что работа филерам короткая – только вечером. Утром рабочие спешат на завод, в рабочее время за ними следить нет смысла, и охрана не пустит, завод военный, оборонного значения.
Сам же Матвей тоже времени не терял, навестил полицейского урядника, побеседовал неспешно. Обо всех, имеющих возможность бывать в кладовой, побеседовал. И ничего компрометирующего не услышал. Урядник знал всех жителей поселка, ни в какую картотеку не заглядывал. Конечно, за десять лет службы на глазах урядника прошла значительная часть жизни обитателей. Матвей уже собирался уходить, как урядник обмолвился, что видел старшего мастера Сергеева четыре дня назад, в воскресенье, на железнодорожной станции.
– Встречал кого-нибудь?
– Говорил – в столицу ездил, к врачу. Зрение стало падать.
– Бывает.
Но насторожился Матвей. Ежели бы Сергеев посещал врача неделю назад, то это его дело. Но как раз в эти дни пропали эти чертовы дистанционные трубки. Отметил себе в памяти, решил спросить следующим днем.
