А с другой стороны — а что делать? Кредит за капсулу висит, кредит за маунта висит, дети малые еще, а жинке 35 лет было. Сам понимаешь, это такой возраст, что и покрасоваться хочется, и пошопиться — много ли ей того бабьего цвета осталось?
Работа меня тогда спасла. Психовать бросил, зубы стиснул, думаю — мужик я или не мужик? Хозяин орет, а я как будто не слышу — киваю, и работаю дальше. В общем, пахал с утра до вечера. Не за гроши пахал — какие там в дупу гроши, платил этот говнюк копейки, — а за опыт. За все заказы брался, даже за самые копеечные, на работе до полуночи задерживался. Один уровень взял, второй — смотрю, просмотры моего резюме расти начали. Оно же там автоматически обновляется. Потом предложения пошли — сначала, конечно, жулики всякие писали, которые с говна пенку снять хотят, а потом и нормальные люди к себе звать начали.
Я, сам понимаешь, от своего говнюка сразу ушел, но новую работу выбрал ту, где опыта побольше капало. Так потихоньку и начал подниматься, теперь вон сам видишь — олигарха вожу. И дело не в том, что олигарх меня пригрел. Не, все наоборот — это я его выбрал. Это я уже выбирать могу, понимаешь? Чтобы и шеф мужик нормальный был, и платил нормально. Вес у меня появился, водилу с моим уровнем мастерства еще найти попробуй.
А сразу здесь ничего не бывает. Сразу ты здесь никто и звать тебя никак.
— Ну вот и получается, — заметил я, — что здесь сначала надо кучу унижений стерпеть, чтобы потом нормально жить начать. Причем в открытую терпеть — барину кланяться, и шапку ломать.
— Ну, во-первых, баре разные бывают, у Барсука вон — нулевая ступень идентичности, он ничего не требует. И он не один такой. Но резон в твоих словах есть, уродов здесь хватает. Я тут уже три года, кучу работ сменил, где только не ездил, с кем только не говорил, и всякого насмотрелся. И вот что я тебе скажу: здесь все то же самое, что и там. Понял? Вообще никаких отличий нет. Здесь люди, и там люди, здесь гниды, и там гниды. Просто здесь все в открытую, а там — исподтишка. Здесь просто нахрен пошлют, а там — «сожалею, но вы недостаточно квалифицированы для этой позиции». А мне не один ли хрен — как меня с работы выкинут? Что здесь я для барина пыль под ногами, что в оффлайне для шефа — та же пыль, он меня и за человека не считал. Здесь поклоны бить заставляют, а там в кабинет зовут и под юбку лезут. И знает ведь, сука, что мужа у нее нема, а дите хворое, поэтому за работу она руками и ногами держится — а все равно лезет.
— Так ведь можно и по морде дать, — заметил я.
— Можно, — легко согласился возчик. — Дело нехитрое и дерьмом себя чувствовать не будешь. А что ты через месяц чувствовать будешь, когда сыну курс прокалывать надо будет, а денег на лекарства нет? Я никому не судья, жизнь человека иногда в такую раскоряку ставит, что и не поймешь — что хорошо, что плохо. Что важнее — гордость или сын? И не дай бог, чтобы нам с тобой такой выбор делать когда-нибудь пришлось. Я тебе так скажу — что бы человек не выбрал, я его осуждать не буду.
И все это хорошо, пока ты молодой, и не за кого, кроме себя, не отвечаешь. Потому что жизнь — она лесенкой. Всегда кто-то над тобой стоит, и под тобой. И не всегда людей на этой лесенке правильно расставляют. Я вот смотрю здесь на всяких банкирских да депутатских сынков, которые тута в масштабируемом шмоте гуляют, что дороже моей квартиры стоит, на спесь да на гонор их смотрю. Молодой был — злился на таких, а сейчас не злюсь. Это нам здесь — работа, а им игра, пусть себе играют. Всегда будут тот, кто играет и тот, кто работает, всегда будут паны и холопы, по-другому не бывает.
Мне вон батька рассказывал — даже при коммунистах то же самое было: начальство и простые люди. Разве что воли гнидам, наверх залезшим, меньше давали, вот они себя и сдерживали. Причем не от души сдерживание идет, а от ума. Там ведь дураков мало, они понимают, что предел у людей есть. Нельзя все время терпеть, терпелка рано или поздно закончится, планка упадет и тогда все тормоза слетают. Им оно надо? У меня ведь тоже граница есть, которую я никому перейти не дам, и тому первому хозяину не дал бы. Ни жена, ни дети не остановили бы. А он хоть ума и небольшого был, но чуйка у него прекрасно работала — ни разу эту границу не перешел. Ни со мной, ни с другими мужиками. Рядом крутился, на грани ходил, но не заступил.
И последнее, что сказать хочу — если человек что-то из себя представляет, если лапками дергает — все равно он рано или поздно на свое место встанет. Где ему и сверху правильный человек будет, и снизу такие же.
Вот, говорят, что людям вверх стремиться надо. Глупости это все. Чем дальше вверх, тем меньше места, все не влезут. Люди в основном по кругу ходят, но не просто так, а место свое ищут, где им ничего не жмет и не мешает.
— А ты, я так понял, свое нашел уже? — поинтересовался я. — Складно говоришь, вот только если люди вверх стремиться не будут — значит, вниз провалятся. А там известно, что находится.
— Нашел, да. А знаешь, когда понял, что нашел? Меня Барсук раз спросил: не хочешь ли, Юрко, полный аккаунт взять? Я тебе, говорит, беспроцентный кредит дам на три года, сколько ж тебе можно в работягах ходить? А я как подумал — это же опять качаться, опять с нуля все. Ну да, профессия при мне останется, да и заработки у воинов побольше наших. Но тут как посмотреть — хороший мастер не меньше дружинника получает, а уж если редкий крафтер — то и поболе. Хотя не в деньгах дело, самое главное — просто не хочется. Когда все хорошо легло, ничего нарушать не хочется. Гармония, кажись, это называется.
Подумал, в общем, — не, говорю, Петр Семеныч, не надо мне этого. Вот через пару лет, когда старший подрастет и его к делу пристраивать надо будет — тогда и приду к тебе на поклон. За кредитом на капсулу и полный аккаунт. Пусть сразу воина качает, а я подмогну, если что. Такой уж закон человечий — детям судьбу легче своей делать, иначе для чего жить? Вот так люди вверх и идут — медленно и постепенно. А ежели саженец тянуть, чтобы быстрее рос — загубишь его и все.
— Да ты философ, Юрко, — улыбнулся я.
— Философ не философ, но мозгой раскинуть люблю. Мы ведь, водилы, много всего видим, и времени обдумать все это у нас тоже хватает.
— Митя!!! — прервал эти философские рассуждения вопль Митрича. — Митя, ты куда пропал? Девки аж испугались. Иди давай, а то Светка тебя на лоскуты порвет.
— И то верно, заболтались мы, — подержал Митрича Юрко. — Иди, Дмитро, а то хозяйка твоя осерчает. Бог даст, еще свидимся.
— Да не хозяйка она мне. Такая же, как и мы, только башка у нее получше моего варит. Вот и командует нами.
— Ну так я и говорю — именно поэтому всегда и будут те, кто велит, и те, кто слушается. Главное, чтобы по ступенькам расставляли по-честному. Ну все, бывай.
— И тебе не хворать.
Всю обратную дорогу я молчал и думал — пригрузил меня Юрко. А Андрюшка, гад малолетний, так и не раскололся — о чем же они с огром беседовали. Кроме «не могу, слово дал» мы так ничего от него и не добились.
***
Последняя неделя пролетела незаметно. К нам еще несколько раз обращались по поводу данжа, но тут обошлось без личных встреч — хватало короткой переписки. Нам много раз пообещали горы золота — но потом, три раза — взять к себе в клан, но тоже потом, и один раз — полный капец и мучительную цепь перерождений прямо сейчас. Караташ и Извольский с нами так и не связались, но Сергеевна заявила, что молчанию удивляться не приходится — они наверняка обо всем уже в курсе:
