Для старика это было еще одно чудо, но в его тоне проскользнула та же обескураженность, что и накануне, когда Зигфрид перепоясался веревочкой. Его любимый ветеринар снова себя показал, но я не сомневался – в глубине души он горько разочарован, что вылечила теленка не веревочка!
Прискорбная забывчивость
Зигфрид, развалившись у камина, был полон энтузиазма.
– Рад, что вы заехали, Джеймс. Всегда приятный гость. Днем у нас времени поболтать не остается, э?
Я заглянул к нему после вечернего вызова по соседству. Он вложил мне в руку рюмку и опустился в кресло, сияя радушием.
– Какие-нибудь затруднения?
– Нет-нет. Послеродовой парез у Джона Ланкастера. Когда я уезжал, корова уже поднялась.
– Чудесно, чудесно! Милый человек Джон.
– Да, очень симпатичный. Когда я хлопнул корову по крупу и она встала, он страшно обрадовался.
– Превосходно. Маленькие триумфы ветеринарной практики. У меня тоже выдался удачный день. И что может быть приятнее, чем в холодный вечер сесть у огонька и отдохнуть душой! Который час? – Он взглянул на каминную полку, где стояли часы. – Половина восьмого. До чего же приятно покончить с делами и провести часок-другой в тишине и покое.
– Вы правы, Зигфрид. Совершенно с вами согласен. До завтра вы свободны. – Я пригубил рюмку и с нежностью поглядел на моего партнера.
Он вытянул длинную ногу к камину и носком домашней туфли поправил полено на решетке.
– А вдобавок ко всему еще и телевизор. – Он указал на мерцающий экран телевизора по ту сторону камина. Звук был приглушен. – Нынче в моде снобизм наизнанку: люди называют его идиотским ящиком и приманкой для дураков, но мне многие программы доставляют истинное удовольствие. Не спорю, в холмах это новинка, но поверьте, когда сидишь тут и смотришь интересную программу, это очень взбадривает.
Зигфрид устроился в кресле поглубже и вытянул обе ноги к огню.
– Сегодня днем я заезжал к Дереку Маттоку. Они как раз закололи свинью и надарили мне всего – ребрышки, печень, кусок окорока. Очень щедрые люди.
– Ну, это относится ко всем фермерам в холмах. Я постоянно получаю подарки: масло, яйца, овощи прямо с огорода.
– Совершенно верно! – Зигфрид кивнул. – Мы с Дереком долго разговаривали, и он упомянул одну вещь, которая касается вас. Недели две назад вы обещали провести обезроживание, но так и не позвонили. – Зигфрид поглядел на меня с легкой усмешкой.
– О черт! Действительно. Завтра же поеду к нему. Но, вообще-то, беда невелика.
Зигфрид вновь одарил меня улыбкой из глубин кресла.
– Да, мой милый, но вы же забыли, так?
– Не спорю. Но я все исправлю.
– Не сомневаюсь, Джеймс. – Он кивнул с серьезным видом и немного помолчал. – По странному совпадению, выяснилось и еще кое-что в том же духе. Боб Харди пожаловался, что его стаду давно пора пройти туберкулинизацию. Вы сказали, что займетесь этим, но прошел уже месяц.
Я пожал плечами.
– Чтоб им! Действительно… Но просрочка на неделю-другую – пустяк. Займусь не откладывая.
Зигфрид в очередной раз одарил меня улыбкой и погрозил пальцем.
– Но вы же забыли, так?
– Ну ладно, ладно, я же сказал…
– Прошу прощения, Джеймс, минуточку! – Он поднял ладонь. – Вы постоянно что-то забываете. Крохотный недостаток во всех отношениях превосходного человека. Невозможно найти более добросовестного и способного ветеринара, чем вы, но забывчивость может бросить на вас тень. Вдруг люди решат, что вас их животные не заботят, что вам все равно…
– Погодите…
– Разрешите мне докончить, Джеймс. Для вашей же пользы. – Он сложил кончики пальцев. – Забывчивость – порок, с которым легко справиться, если знать, как взяться за дело. Подобных прискорбных случаев избегать очень просто: достаточно с самого начала запечатлеть в памяти то, о чем вам следует помнить.
– Господи! Это уж чересчур! А как насчет…
– Еще секунду, дорогой мой. Как я уже сказал, обещая что-нибудь, тут же сознательно запечатлейте это обещание у себя в памяти. Очень просто. Я сам постоянно применяю этот метод. Полная гарантия, что вы ничего не забудете.
Я не собирался молча сносить упреки в забывчивости от самого забывчивого человека во всем Йоркшире, но тут зазвонил телефон.
Зигфрид взял трубку.
– А! Как вы себя чувствуете, Уилф, мой старый друг? – Глаза у него полузакрылись, и он совсем ушел в недра кресла.
– Я-то хорошо, мистер Фарнон, – рявкнул в трубке громовой бас. Звонил Уилф Брамли, председатель дискуссионного фермерского общества. Он принадлежал к старой гвардии и считал, что, говоря по телефону, голоса жалеть не следует, и я ясно слышал каждое его слово. – А вы-то как?
– Превосходно, Уилф, превосходно, – прожурчал Зигфрид, держа трубку на почтительном расстоянии от уха.
– Вот и хорошо. А то мы уж подумали, не случилось ли с вами чего!
– Случилось?.. Но почему?
– Так зал же полон, люди в дверях стоят, и мы вас уже полчаса ждем. Вот и подумали, вдруг что-нибудь приключилось, когда вы возвращались с вызова.
Зигфрид внезапно выпрямился, и у него отвисла челюсть.
– Зал?..
– Ну да. Человек двести собралось, не меньше. В том году все вас прямо заслушались. Я так и знал, что народу явится пропасть. Вот сидим и ждем вас. Без докладчика-то начать никак нельзя, сами понимаете. Хе-хе-хе!
На Зигфрида больно было смотреть. За эти секунды он словно состарился на десять лет.
– Страшно сожалею, Уилф! Я…
– Да нет, мистер Фарнон, извиняться вам ни к чему. Такому-то занятому человеку! Вас ведь на части рвут. Одна нога здесь, другая там. Как тут не опоздать иной раз? – Голос Уилфа загремел еще громче. – Мы же знаем, вы ведь не перед телевизором рассиживаетесь, хе-хе-хе!
У Зигфрида выпучились глаза.
– Да, Уилф, да, конечно… разумеется. Ха-ха-ха! Какой там телевизор! Ха-ха-ха! – Смех с трудом вырывался из перекошенного рта. – Я уже совсем собрался. Буду через несколько минут.
Мой партнер швырнул трубку на рычаг и катапультировался из кресла.
– Уезжаю, Джеймс. Увидимся утром.
Он кинулся к двери, и во мне взыграло недостойное чувство.
– Зигфрид! – окликнул я.
Он остановился на пороге и посмотрел на меня диким взглядом. Я погрозил ему пальцем и ощутил, как губы складываются в ехидную усмешку.
– Вы же забыли, так?
Колем и его доберманы
Зигфрид, выскочив из аптеки, ухватил меня за руку. Вид у него был затравленный.
