Хозяева бывают разные
Суббота, восемь часов вечера, и я уже совсем собрался ехать к заболевшему теленку, как вдруг телефон снова затрезвонил.
– Говорит мистер Берз. Дом десять по Айви-стрит. Собака у меня того. Приедете, а?
– Что с ней, мистер Берз?
– А кто ее знает! Не ест ничего. – В голосе чудилось ворчливое нетерпение, словно у мистера Берза имелись другие дела поважнее.
– Хорошо. Сейчас буду.
Трубка на том конце была сразу брошена на рычаг, а я в который раз задумался над неопровержимым фактом – ветеринаров просто не считают за людей. Будто им вовсе не хочется провести субботний вечерок дома с женой и детьми, как всем прочим смертным.
Дом номер десять стоял в ряду таких же кирпичных убожеств. Я позвонил. Ничего. Позвонил еще раз. Опять безрезультатно, но свет в окне показывал, что в доме кто-то есть. Я звонил и барабанил в дверь кулаками не меньше пяти минут, когда наконец ее открыл мужчина лет пятидесяти в рубашке и подтяжках. Он, казалось, безумно торопился и, властно махнув мне рукой, зарысил по коридорчику в гостиную. Там он ткнул пальцем в угол, где приютилась собачья корзинка, а сам плюхнулся в кресло перед вопящим телевизором, вокруг которого сгруппировалось его семейство. Все глаза были неотрывно устремлены на экран, никто не обратил на меня ни малейшего внимания, и, убедившись, что придется обойтись без истории болезни, я направился к корзинке осмотреть моего пациента.
Большой черный лабрадор, положив морду на край корзины, смотрел кроткими глазами, отличающими всю его породу. Когда я опустился на колени, он застучал хвостом по подстилке и лизнул мне руку; но затем отвернулся и принялся отчаянно чесаться, буквально вгрызаясь в свою шкуру. Тут я разглядел, что она вся покрыта проплешинами и болячками. Я приподнял его переднюю лапу, потом заднюю и убедился, что кожа под локтем и бедром воспалена страшнейшим образом. Типичная зудневая чесотка, но запущенная настолько, что бедный пес перестал есть, до того измучился.
Я не сомневался в правильности своего диагноза, но решил взять соскоб. Никто даже не заметил, как я, оставив дверь открытой, сходил к машине за скальпелем и предметными стеклышками. Вернувшись, я поскоблил воспаленный участок и спрятал стеклышко в конверт. Пес терпеливо смотрел на меня под грохот телевизора.
Кончив, я прошел на кухню и вымыл руки в раковине над грудой тарелок, на которых налипли остатки йоркширского пудинга и овощей. Когда вернулся в гостиную, то оглядел группу у телевизора: отец, мать, сын и дочь лет двадцати с лишним – все попыхивали сигаретами и неотрывно вперялись в орущий экран. Но мне необходимо было поговорить с кем-нибудь, и я выбрал отца.
– У вашей собаки чесотка, – гаркнул я прямо в ухо.
На миг его глаза скосились на меня, но тут из телевизора донесся визг тормозов, треск автоматной очереди, и они мгновенно вперились в экран.
Я протянул ему два пакета противочесоточного состава с активированной серой. В продаже уже появились более совершенные средства против кожных паразитов, но мой любимый «Состав номер три», как мы его называли, всегда давал отличные результаты, и я хранил ему незыблемую верность.
– Точно выполняйте указания на пакете! – проревел я. – Хорошенько вымойте пса завтра. Промойте каждую складку кожи, каждый уголок тела. Через неделю повторите, а я тогда заеду посмотрю его.
Мистер Берз кивнул, обратив на меня остекленевшие глаза. Что оставалось делать? Я положил пакеты на сервант и ушел, сам отперев входную дверь.
Выйдя на темную улицу, я прислонился к машине. В ветеринарной практике чего только не насмотришься, и все-таки очень странно! Ни единого слова за все время, которое я там пробыл. И почему, допустив, чтобы собака дошла до подобного состояния, – а для этого потребовалась не одна неделя, – они вдруг решили вызвать ветеринара вечером в субботу? Ну да в жизни всякое случается. Я сел в машину и поехал дальше.
Больной теленок принадлежал мистеру Фарроу, чья ферма находилась в двух милях от Дарроуби. Фермер на скотном дворе настилал солому для молоденьких телочек. Увидев меня, он бросил вилы и широко расставил руки.
– А, мистер Хэрриот! – произнес он радостно. – Ну-ну-ну! – Слова он произносил неторопливо, с уважением, и радостная улыбка преобразила его лицо. – Вы уж извините, что я вас в субботу побеспокоил, но до чего же приятно повидать вас! Времени-то сколько утекло!
Мимо прошел его дюжий сын с мешком муки на спине и помахал мне, улыбаясь во весь рот.
Я направился было к теленку, но мистер Фарроу задержал меня.
– Нет-нет-нет! Зайдите-ка в дом, поздоровайтесь с хозяйкой! – И он втащил меня на кухню с восторженным воплем: – Эдит! Эдит! К нам приехал мистер Хэрриот!
Миссис Фарроу, женщина очень застенчивая, поднялась навстречу с ласковой улыбкой.
– Давненько мы вас не видели, мистер Хэрриот. Добро пожаловать. Сейчас я чайник поставлю. Вы ведь выпьете чашечку, когда кончите?
– Большое спасибо, не откажусь.
Я вышел во двор, по лицу хлестнул холодный ветер, но мне было тепло от такого приема. Обычная приветливость Фарроу после краткого знакомства с семейством Берзов обрела какое-то особое значение.
Разительно отличались они и отношением к своим животным. У теленка началась бронхопневмония. И пока я делал ему инъекцию, фермер с сыном, не дожидаясь моих рекомендаций, уже продевали бечевку в углы мешка, и я еще не успел выйти из телятника, как грудь малыша была тепло укутана.
– Отлично! – сказал я. – Все так полагаются на сульфамиды и антибиотики, что часто забывают, насколько важен заботливый уход.
Вернувшись к себе, я посмотрел на соскоб под микроскопом, и в окуляре возникли мерзкие крохотные Sarcoptes scabei – мохноногие клещи, которые беспощадно внедрялись в кожу этого симпатичного пса, превращая его жизнь в пытку. Но уж лучше они, чем жуткие сигароподобные демодициды, которые обрекали на смерть столько собак.
Демодикоз, железница, часто не поддавался излечению, однако саркоптоз, зудневую чесотку, замучившую лабрадора, мой надежный «Состав номер три» несомненно излечит, хотя случай и очень запущенный. Но вот вымоют ли его эти Берзы как следует? В субботу и воскресенье меня грызли сомнения. А что, если они вообще не захотят затрудняться? Заботливость, которой Фарроу окружили больного теленка, почему-то особенно обостряла мою тревогу.
Утром в понедельник я не выдержал и позвонил в дверь дома номер десять по Айви-стрит.
– Доброе утро, миссис Берз, – сказал я бодро. – Меня вызвали по соседству, и я решил еще разок взглянуть на вашу собаку.
– А… ну… – Она словно бы растерялась, и я, не дожидаясь приглашения, проскользнул мимо нее в дом.
Черный лабрадор все так же лежал в корзине, а два белых моих пакета все так же покоились на серванте, где я их оставил.
– Дел было невпроворот, – пробурчала миссис Берз. – Вот сегодня вечером и вымоем.
