– Йес! – неожиданно взвизгнула Рита, да так громко, что Никита вздрогнул. – Скажи – клевый квест! Ништяк! Прикинь: Зюзева, Князева, Тюльнева от зависти лопнут, когда узнают! Облезут!
На улице завыл ветер. В его завывании было что-то зловещее, не предвещавшее ничего хорошего. На Никиту упало несколько капель – видать, опять открылось окно, и комнату заливало водой. Рядом с ним что-то шмякнуло, и теперь уже откуда-то снизу донесся голос Риты:
– Тьфу ты, да где же они? Ой-ой-ой, не наступи только на меня! Стой смирно, а то я ползу!
Что за дурь? Куда она ползет? Угораздило же ему попасть в игру вместе с этой Семикотовой!
– Что ты там ползаешь? – рассердился Никита.
– Че-че! Туфли ищу! Тьфу ты, еще и в платье запуталась!
В конце гостиной забрезжило пламя свечи.
– Опять окно открылось! Да что ж это такое! – в сердцах воскликнула Дунька. – Ждите, я сейчас.
Снова стало темно, потом опять забрежило пламя – это Дунька появилась с ведром и тряпкой. Было слышно, как она закрывает окно, собирает воду.
– Ну и ветрище! Ураган целый! Сейчас ведро унесу!
Гостиная снова погрузилась в темноту.
Никита почувствовал, как устал. Ноги гудели. Весь этот странный сегодняшний день пронесся перед глазами – и вот он здесь, еле стоит и думает только о том, чтобы поскорее лечь, закрыть глаза и проснуться в своей кровати.
Откуда-то снова вынырнула Дунька.
– Но где вы? Пойдемте! Сил уже никаких! – Она приблизилась к Никите. – А дылда где?
– Я тебе дам дылду, – послышалось снизу. – Посвети лучше, нащупать не могу. Ой, осторожно, не наступи!
– Где она?
– Да вот рядом со мной, да и с тобой тоже, – ответил Никита, – ползает.
– С чего это? Ой, кажись, я на что-то наступила.
– На платье мое наступила, бестолочь! Говорю – осторожно! Не понятно, что ли – человек на полу! Свети давай! Да вот она я, ниже нагибайся! Ну все, нашлись, – сказала Рита, поднимаясь и надевая туфли. – Уф, испугалась. Думаю, игра закончится, а я без туфлей. Как домой-то идти? Босиком через весь поселок?
– Опять игра! – рассердилась Дунька. – Спать давно пора, а у вас все игры! Дай сюда, посмотрю хоть, что за обутки у тебя! – Она нагнулась, посветила на туфли. – Ну и каблучище! То-то я смотрю, длинная ты больно! Прям как жирафа. Все, пойдемте!
Рита с трудом поковыляла за идущими впереди Никитой и Дунькой. «Да когда же это закончится, – думала она. – Скорей бы уж упасть на подушку и…»
Вдруг пламя свечи замерло. Это остановилась Дунька.
– Иди за мной, – сказала она Никите, – а ты жди здесь!
Никите показалось, что они вошли в тесную кладовку, у стены которой стояла одна кровать.
– Здесь будешь спать. На Гришкином месте. – Голос Дуньки дрогнул.
«Который неживой», – подумал Никита. Впрочем, сейчас ему было все равно, чье это место, скорей бы заснуть. – Одежа на сундуке. – А вот сапог нет. В своей обуви ходить будешь. – Взглянула на ноги Никиты. – Туфли-то у тебя странныя… Ненашенские туфли-то. Да и вообще… В общем, так. Встанешь завтра – и за работу. Стайку уберешь, дров наколешь, воды наносишь… Аль не умеешь?
– Все я умею, – буркнул Никита, которому уже не терпелось лечь на место Гришки, который неживой.
– Да, вот еще, – Дунька достала из кармана свечку, зажгла от фитилька своей свечи, протянула Никите. – Много не жги. Устроишься – и гаси.
Глава 8
Никита быстро разделся, лег. Кровать оказалась жесткой, неприветливой. В тело впилось что-то твердое. «Без матраца, что ли, она», – подумал он, встал, нащупал в темноте тонюсенький матрасик, кажется, соломенный. И как бедный Гришка здесь спал?
Никита закрыл глаза, но сон не шел. Он чувствовал, как к нему подкрадывается страх, обволакивает со всех сторон, да так, что он не может пошевельнуться. И этот страх шел вовсе не изнутри, а наплывал на него со всей Берёзовки – огромный, всеобъемлющий… Как будто бы страх всех березовцев, которых донимали упыри, решил занять в Никите прочное место.
– Упыри или зомби – это мертвецы, восставшие из могил, чтобы пить кровь живых людей или поедать их плоть, – вспомнил Никита и невольно вздрогнул.
…Екатерина Александровна говорила, что чем больше вы будете знать о своем герое, тем достовернее сможете показать его внутренний мир. Чтобы показать внутренний мир Хомы, который погиб, боясь нечистой силы, Никита и стал этой силой интересоваться. Забавно, конечно, было читать о ней в Интернете. Чего только не напридумывают люди! И вот теперь в памяти вставали строки, которые еще вчера вызывали смех. Только сейчас было не до смеха.
«Существует множество признаков того, что в деревне действуют упыри, – это может быть ниоткуда взявшийся мор, падеж скота, засуха или стихийное бедствие… Часто упырь принимает облик мертвеца с оскаленными железными зубами, глаза которого горят адским огнём».
Никита уже пожалел, что так быстро задул свечку. Вокруг была абсолютная, непривычная темнота. За окном продолжал зверствовать ветер, и ливень стучал с такой силой, что дрожало стекло. Никита боялся, что оно вот-вот разобьется под натиском бушующей стихии.
«И тогда в комнату ворвется мертвец с железными зубами», – подумал он и почувствовал, как поднимаются волосики на руках. А там, за окном, что-то продолжало ухать, громыхать, падать…
«Неужели это на самом деле признак того, что в деревне расплодились упыри? Ну, может, не расплодились. Может, всего-то один упырь, – продолжал размышлять Никита, но тут же попытался убедить себя в обратном, – да что за глупости! Упырей не бывает, это все людские домыслы». Но от этого не становилось спокойнее.
Ветер стих. Похоже, ливень превратился в обычный дождь.
Бум-бум! – стучало сердце.
Бум-бум! – стучал дождь.
Никита почти провалился в сон, когда с улицы донеслись странные звуки. Открыл глаза, прислушался – странные звуки приближались. Что это? Да это же… смех! Смех, который назвали в газете сатанинским. И вот он уже совсем рядом – ворвался в каморку и теперь, казалось, мечется из угла в угол.
Никита забрался под одеяло, заткнул уши. Смех как будто бы прекратился, но на смену ему пришли другие звуки.
Шарк-шарк… Шарк-шарк… Кто-то явно приближался к его кровати. Шарк-шарк…
Неизвестно, сколько пролежал так скованный страхом Никита. Когда все стихло, заставил себя высунуться из-под одеяла. Никого! По темному оконному стеклу мирно стекали капли дождя.
Бум-бум… Бум-бум… – стучал дождь.
Бум-бум, – стучало сердце…
Никита и не заметил, как заснул. И тут его словно втянуло в какую-то темноту, не в ту, какая была за окном, а в другую, и вот он уже несется в этой темноте, не разбирая дороги, падает, поднимается, бежит снова, и вдруг оказывается на висячем мосту, бежит по нему, преодолевая страх, и слышит сзади чье-то шумное дыхание, которое все ближе и ближе… Потом сильный толчок – и вот он, переброшенный через низкое перильце, летит в черный бушующий поток.
