– Может, у этого траулера мотор слабый?
– Нет, синьор комиссар, как раз наоборот.
– Тогда почему он опаздывает?
– В том-то все и дело! Я думаю, весь экипаж замешан!
– Замешан в чем?
– Синьор комиссар, в море такой трафик, хуже, чем на автостраде, понимаете?
– Нет.
– Я думаю – но это только мое предположение, заметьте, – я думаю, они где-то берут груз.
– Какой груз?
– Вы не догадываетесь?
– Послушайте, синьор Риццика, у меня нет времени отгадывать загадки.
– По-моему, они замешаны в наркотрафике, комиссар. Не дай бог, все откроется, я не хочу быть соучастником.
– Наркотики? Вы уверены?
– На сто процентов – нет. В общем…
– А капитан Аурели как объясняет эти опоздания?
– У него всякий раз новое оправдание! То мотор заглох, то сети запутались.
– Знаете что? Поговорите об этом с инспектором Ауджелло. Я хотел бы задать вам один вопрос.
– Всегда пожалуйста.
– Вы когда-нибудь видели, как умирает чайка?
Риццика такого вопроса явно не ожидал и удивленно смотрел на Монтальбано:
– Какое отношение это имеет…
– Никакого, просто любопытно.
Рыбак ненадолго задумался.
– Было дело, тогда траулер у меня был один, я сам ходил в море, и видел, как падала замертво чайка.
– Она что-то делала перед смертью?
Рыбак удивился еще больше:
– А что она должна делать? Писать завещание?
– Послушайте, Миццика… – разозлился Монтальбано.
– Риццика.
– …шутки тут не уместны! Это серьезный вопрос!
– Хорошо-хорошо, я извиняюсь.
– Так что она делала перед смертью?
Риццика ненадолго задумался.
– Ничего не делала, комиссар. Упала камнем, я видел потом, как она качалась на волнах.
– А, она упала в море… – разочарованно протянул Монтальбано.
Если она упала в море, никакого танца, понятное дело, станцевать не могла.
– Я провожу вас к инспектору Ауджелло, – сказал комиссар, поднимаясь со стула.
Странно, никто не видел танца умирающей чайки. Кого бы еще спросить?
Зазвонил телефон. Это была Ливия.
– Ты знал, что у тебя пустой холодильник?
– Нет.
– Это безусловно акт саботажа твоей обожаемой Аделины. Она знала, что я приеду, она меня ненавидит, поэтому в холодильнике пусто.
– Боже мой, ты, как всегда, преувеличиваешь! Какая еще ненависть, просто вы обе немного недолюбливаете друг друга.
– Как ты можешь ставить меня с ней на одну доску?!
– Ливия, ради бога, не начинай, не стоит делать трагедию из пустого холодильника, пообедаем в траттории у Энцо.
– А как я туда доберусь? Пешком?
– Я за тобой заеду.
– Когда?
– Боже мой, Ливия, как смогу, так и приеду.
– Ты можешь сказать мне хотя бы приблизительно…
– Могу. Я не знаю!
– Пожалуйста, только не как обычно, прошу тебя!
– Что значит – как обычно?
– Значит, что ты говоришь «через час», а появляешься через три.
– Я буду пунктуален, как никогда.
– Но ты не сказал, во сколько…
– Хватит, Ливия! Хочешь, чтобы я сошел с ума?
– По-моему, это уже случилось!
Он повесил трубку. Телефон снова зазвонил. Монтальбано схватил трубку и сердито прокричал:
– Я не сошел с ума! Понятно?
Повисла пауза, затем раздался робкий голос Катареллы.
– Синьор комиссар! Клянусь здоровьем и табельным оружием! Я ведь и подумать не мог, что вы сошли с ума, не то что сказать…
– Катаре, я ошибся. Что у тебя?
– Синьор комиссар, там жена Фацио.
– Звонит?
– Никак нет, лично и персонально.
– Пусть зайдет.
Зачем, интересно, Фацио прислал жену? Не мог позвонить, если болен?
– Доброе утро, синьора. Чем могу помочь?
– Доброе утро, синьор комиссар. Простите, что беспокою, но…
– Совершенно не беспокоите, слушаю вас.
– Это я вас слушаю.
Боже, что это значит?
В глазах у синьоры Фацио светились тревога и беспокойство.
Монтальбано решил выведать как можно больше, чтобы не попасть впросак с ответом.
– Присаживайтесь. Мне кажется, вы чем-то взволнованы.
– Мой муж ушел из дома вчера в десять вечера, после вашего звонка. Сказал, что вы должны встретиться в порту. С тех пор от него никаких вестей. Обычно он всегда звонит. А в этот раз нет. Поэтому я немного волнуюсь.
Ах, вот в чем дело! Вообще-то он вчера вечером не звонил Фацио и не назначал ему свидания в порту. Куда, интересно, парня занесло?
Первым делом нужно успокоить синьору. Монтальбано так вошел в роль, что Станиславскому и не снилось. Он изобразил на лице чувства раскаяния и сожаления одновременно и с силой хлопнул себя ладонью по лбу:
– Господи! Как я мог забыть! Ради бога, простите, совершенно вылетело из головы!
– Что вылетело, синьор комиссар?
– Ваш муж просил позвонить вам! Боже, он так просил, чтобы я не забыл! Какой же я болван…
– Не корите себя, комиссар.
– Поверьте, мне очень жаль, что вам пришлось поволноваться! Будьте спокойны, с вашим мужем все в порядке! Он занят одним деликатным делом…
– Это я и хотела услышать, синьор комиссар. Спасибо.
Она встала и протянула ему руку.
Жена у Фацио была под стать мужу. Сдержанная и немногословная. Раза два или три, когда Монтальбано был у них в гостях (готовила она, надо признать, отвратительно!), он отметил, что синьора Фацио никогда не вмешивается в мужские разговоры, особенно если речь идет о работе.
– Я провожу вас, – сказал Монтальбано.
Они дошли до парковки. Монтальбано отметил, что синьора приехала на машине мужа. Значит, Фацио ушел пешком.
Комиссар вернулся в комиссариат и, остановившись перед стеклянной будкой, попросил Катареллу:
– Позвони Фацио на сотовый.
Катарелла сделал две попытки.
– Молчит, синьор комиссар.
