— Пригодится в жизни. Богатые люди… любят конные прогулки.
Любовь слегка скривилась.
— Ну да, высшее общество.
Сергей посмотрел на нее.
— Как Вы себя чувствуете?
— Почти нормально для моего положения… С утра день не задался, ночь бессонная сказалась, вчера перед сном ко мне приходила Ванда, пожелала спокойной ночи, и вот, я глаз сомкнуть не могла, представляете? Если и сегодня придет, я за себя не ручаюсь — сообщила она, прекрасно понимая, что кузен-помощник докладывает о разговорах Густаву.
— Зачем же она приходила?
— Понятное дело зачем. Сообщила мне, насколько мой муж ее любит… Вот, скажите, Сергей, это нормально, когда любовница мужа каждый день перед глазами маячит?
— Думаю, это неприятно — согласился Сергей — так попросите мужа, чтобы он ее уволил.
— Так я и попросила… а он сказал, что это не моего ума дело.
— Возможно, не так попросила? Вспомните, что Вы женщина, а не директор — посоветовал Сергей.
Любовь задумалась, глядя на сына, гарцующего верхом на пони.
— Мама! Смотри как я умею!
Перед ужином горничная сказала хозяину:
— Госпоже не здоровится, она не выйдет к ужину.
Вся компания ужинала без нее, а после ужина Густав пригласил Сергея в свой кабинет.
— О чем вы говорили с ней сегодня?
— О Ванде.
— Понятно. Хочет избавиться от Ванды, вот и разыгрывает эти спектакли с недомоганием, приступами — усмехнулся Густав — притворщица.
— Ну почему же спектакли? В ее положении это естественно. И разве она не права в том, что присутствие Ванды в доме выглядит, по меньшей мере, странно?
— И ты туда же. Она тебя обработала. Хитрая… Ванда должна быть у меня на глазах.
— Но она обозлилась на Любовь и может навредить ей или ребенку.
— Не посмеет.
— А ты уверен? Женщины уже вышли на тропу войны, и тут нужно делать выбор, на чьей ты стороне. Люба не понимает с кем имеет дело, и потому вступила в борьбу с Вандой. Но Любовь более уязвима, у нее дети. А Ванде нечего терять, ради своей любви она на все пойдет — рассудил Сергей, и Густав призадумался.
— И что же мне делать?
— Купи Ванде квартиру в городе, пусть живет отдельно.
— Она выйдет из-под контроля и тогда… предсказать ее действия невозможно.
— Ну не знаю… Ты сам создал эту ситуацию.
— Да, ты прав, Сергей, нужно что-то решать — сказал Густав — пойду посмотрю, как она.
Возле комнаты Любови Густав остановился, неслышно приоткрыл дверь. Любовь была не одна, с Вандой.
— Это моя обязанность, заботиться о твоем здоровье. Поэтому выпей таблетку, и тебе полегчает — говорила Ванда.
— Пей сама свои таблетки. Ты меня отравишь.
— У тебя паранойя что ли? Зачем мне тебя травить, дура?
— Может, хочешь убить моего ребенка.
— А не ты ли просила меня прервать беременность? А сейчас вдруг прониклась любовью к эмбриону. С чего бы, это? — насмешливо произнесла Ванда.
— Тебе не понять. Уйди из моей комнаты.
— Здесь нет ничего твоего! Хозяйка нашлась! Ты никто. Ты просто инкубатор! — воскликнула Ванда.
Густав вошел в комнату, и Ванда, испуганно обернулась. Взгляд у мужчины был гневный, и Ванда поежилась, сказала виновато:
— Я принесла таблетку, чтобы облегчить приступы, а она…
— Замолчи, Ванда. Не смей обзывать моего ребенка эмбрионом, а мою жену инкубатором. И выйди из комнаты, без моего разрешения сюда не входи! Поняла?
— Поняла — ответила смущенная Ванда и направилась к выходу.
— Таблетку оставь. Я проверю, чем ты ее «угощаешь»
Ванда зло сверкнула глазами, отдавая таблетку, и вышла прочь.
Любовь сидела в кресле, закутавшись в плед.
— Ты, действительно, плохо себя чувствуешь? — спросил Густав.
— Я прекрасно себя чувствую, просто разыгрываю комедию — дерзко ответила она.
— Не злись, дорогая, ты просто голодная, я прикажу принести тебе чего-нибудь диетического. И вызову тебе врача… Насколько я понял ты не доверяешь Ванде. Возможно, ты права. Я решу этот вопрос.
Не дождавшись ее ответа, он отправился на кухню, распорядился насчет еды для Любы, потом пошел разбираться с Вандой, нашел ее в комнате, отведенной под аптечный склад. Девушка сидела в полутьме спиной к дверям и, методично раскачиваясь, произносила непонятные слова, похожие на заклятия.
— Ванда! Прекрати эти кривляния и злопыхания! Ты уже взрослая женщина!
Он включил в помещении свет. Ванда не сразу вышла из транса, посмотрела на своего любимого мужчину мутным взглядом.
— Что?
— Я сказал, прекрати ЭТО. Зачем ты взъелась на Любу, она носит моего ребенка.
— Я взъелась? Я честно хотела подружиться с ней. Но она решила разлучить меня с тобой. А ведь ты ей не нужен, она не любит тебя. Разве ты этого не видишь?
— Вижу. Она никогда не любила меня. Зато она любит моих детей: Ульяна, и того еще не рожденного. Может, и не осознает еще. У нее сильно развитый материнский инстинкт. Женщина-мать. Такая и нужна моим наследникам. Мало ли что со мной может случиться, она не оставит их, не променяет на мужиков.
— Откуда ты знаешь? А я, разве не могу быть матерью твоим детям?
— Ты — любовница.
— Оскорбляешь?
— Это не оскорбление. Не каждая способна на такую любовь к мужчине. Женщина-любовница ищет прежде всего своего мужчину и растворяется в нем. Поэтому я с тобой, Ванда.
— Правда, со мной?! Ты не любишь ее?
— Нет. Но жить ты будешь отдельно. Так нужно.
— Ты прогоняешь меня? Я опять должна уйти из твоей жизни, как тогда девять лет назад, когда женился на этой дряни? Довольствоваться редкими встречами, ждать звонка, и гадать: приедешь или не приедешь. Я так не хочу! Давай прогоним ее, отправим в клинику до родов, потом заберем ребенка, и будем вместе воспитывать обоих твоих мальчиков.
— Ванда, прекрати. Ты меня не слышишь? Любовь — мать моих детей. Ты — любовница. Каждая занимается своим делом: ты любишь меня, Люба воспитывает детей. Я всех обеспечиваю. Все.
Ванда заплакала, уронила голову на руки.
— Нет, я не понимаю, почему?
— Ванда. Успокойся, идем ко мне в комнату, не нужно истерик…
Густав помог ей подняться и, приобняв за талию, повел в свою спальню. Они прошли по узким полутемным коридорам, не заметив стоящую в нише Анисью. Учительница, округлив глаза, которые из-за очков казались большими и, прикрыв рот ладонью, прослушала весь их разговор…
