Дело было так. Проезжая по московским улицам, Сергей Казимирович, видать, со скуки, решил устроить мне нечто наподобие обзорной экскурсии, указывая то на одно, то на другое проплывавшее мимо строение с комментариями, вроде: «Сие дом князя Голицына, сие графа Шереметева городской дворец, за оным графа Ростопчина зимняя резиденция, а далее весь квартал роду Трубецких принадлежит, в верхней части — старшей ветви, в той, что к реке спускается — младшей…» Голицыны, Шереметевы, Трубецкие… А еще всевозможные Меньшиковы, Толстые, Долгоруковы, Волконские — сплошь фамилии, ярко проявившиесяи в нашей истории — я же как раз только что ЕГЭ сдал, еще не выветрилось из головы…
Много знания — много печали. В общем, брякнул я сдуру — просто чтобы разговор поддержать:
— Дайте угадаю. А правит страной царь из династии Романовых! Верно?
Тут полковник разом изменился в лице и аж поперхнулся.
— Окститесь, сударь, — качая головой, выговорил он спустя не менее минуты, не без труда откашлявшись. — Государь наш, Борис VIII — из венценосной фамилии Годуновых, от Римского кесаря Августа и Сотрясателя Вселенной кагана Чингиза род свой ведущей! Нынешний московский наместник, Светлейший князь Всеволод Романов, с Его Императорским Величеством, конечно, в некотором родстве состоит — но тем в большей степени ваши слова являются крамолой! Нашими, III Отделения, клиентами и за куда меньшее становятся!
— Ну, я же это… — сконфуженно забормотал я. — Просто аналогию со своим миром провел…
— Так, погодите языком трепать… — Огинский проделал левой рукой замысловатый жест, и из-за спинки нашего сиденья выдвинулся, растягиваясь, серый полотняный тент — как у кабриолета. Укрыл он нас только сверху, не сомкнувшись с кузовом коляски ни спереди, ни по бокам, но все звуки улицы разом оказались начисто отрезаны — словно невидимой, но непроницаемой стеной.
— Терпеть не могу так ездить, но что делать, — проворчал Сергей Казимирович, опуская руку. — Так у вас там нынче что, Романовы на троне Империи Российской? — воззрился он на меня.
— Нет, — замотал головой я. — У нас там вообще эта… Демократия! Республика! Российская Федерация называется!
— Час от часу не легче, — нахмурился жандарм. — Хотя, по-своему, наверное, и объяснимо, — задумчиво проговорил он после небольшой паузы. — Отсутствие в мире магии — катастрофический уравнитель. Разница между природным нулем-простолюдином и одаренным-аристократом, даже и самим Императором — враз нивелируется… Не понял только, в чем аналогия с царствующим домом, ежели у вас всем чернь заправляет?
— Прежде, до республики, были цари, — сочтя за благо пропустить мимо ушей нелестный термин, коим князь охарактеризовал народ, принялся объяснять я. — Последнего звали Николай II. Из династии как раз Романовых. Только его свергли. Давно уже, в прошлом веке.
— Только в прошлом веке? — переспросил князь. — По моим прикидкам — весьма грубым, конечно — силы Ключа вы должны были лишиться лет этак четыреста назад… Хотя, конечно, остается только гадать, как мир отреагирует на уход магии — могло ведь и течение времени ускориться… А как так вышло, что (страшновато даже такое вслух произнести!) Романовы у вас сменили на престоле Годуновых? — осведомился он.
— Там все сложно было, — проговорил я, старательно припоминая прочитанное при подготовке экзамену. — Как раз около четырехсот лет назад случилось так называемое Смутное время. Перед этим правил царь Иван Грозный, но он умер, и сын его, Федор, умер. И на царство избрали боярина Бориса Годунова. Но и тот умер — вроде как отравили его, а наследника его уже открыто убили другие бояре, посадив на трон самозванца — Лжедмитрия. Потом и этого убили, царем же стал, если ничего не путаю, Василий Шуйский…
— Шуйский? — быстро переспросил Сергей Казимирович, будто бы делая себе мысленную пометку.
— Кажется, да… — в этой круговерти царских династий я, признаться, и на ЕГЭ слегка запутался, из-за чего и недобрал баллов. Теперь-то последнее не важно, конечно, а тогда переживал — жуть! — Но его свергли поляки…
— Поляки? — вздернул брови жандарм.
— Или шведы… Нет, точно поляки! Они засели в Московском кремле, откуда их потом выперло народное ополчение во главе с Мининым и Пожарским…
— Так, — кивнул Огинский. — Народное ополчение, понятно. Воюющая чернь, как в Африке. Значит, Ключа уже нет. Все сходится. Но вы говорили про царей-Романовых? Эти-то когда успели вознестись?
— Вот после изгнания из Москвы поляков Земский Собор и избрал на царство Михаила Романова, — в этом периоде истории я уже неплохо ориентировался. — С тех пор потомки его и правили. Аж три века с гаком, пока революция не случилась…
— Невероятно, — дослушав, покачал головой князь. — Просто невероятно… — что именно в моем рассказе так его потрясло, я не понял, и предпочел заметить:
— Ну, так нас учит история…
— Так вас учат истории, — поморщившись, перефразировал полковник. — И держу пари, о самом главном при этом умалчивают — умышленно ли, или уже по собственному невежеству… Ну да ладно, — кивнул он каким-то своим мыслям. — Сие дела вашего мира. А в нашем… Я-то ладно, но глядите, не сказаните тут еще при ком, что Романовы, мол, на императорский трон зарятся!
— Так я ж ничего подобного и не говорил! — взвился я.
— А услышат именно так. Сие крамола почище покушения на наследника Воронцовых выйдет! Светлейший князь Всеволод вас за такое первым прикажет в застенок кинуть, дабы малейшие подозрения в измене от себя отвести! Да и меня с вами заодно — просто на всякий случай…
— Так я ж не…
— Вот и не надо! Сперва думайте, потом говорите. А не спрашивают — так и вовсе лучше помалкивайте! Как гласит поговорка, через раскрытый рот мана уходит!.. Кстати, заболтались — а ведь подъезжаем, — заметил Сергей Казимирович, сбавив тон. — Вон из-за ясеневых крон флюгер виднеется — сие уже моего домишки крыша…
И в самом деле, не прошло и полуминуты, как наша поездка завершилась возле уже упомянутого мной выше крыльца.
* * *
Дворцу Воронцовых особняк Сергея Казимировича богатством убранства значительно уступал — не говоря уже о размерах. Войдя, мы очутились в сравнительно простецкой передней, не то чтобы тесной, но и не поражавшей воображение размахом. Пол — кафельная плитка с незамысловатым рисунком, стены сплошь окрашены одним цветом, голубым — приятным глазу, но никакой тебе декоративной росписи, за которую цеплялся бы взгляд. Из мебели — два массивных окованных железом сундука по углам, пустующая медная вешалка в три рожка да высокое зеркало в широкой деревянной раме, в которое я не преминул искоса заглянуть — сам не знаю зачем, разве что лишний раз убедиться, что на лбу не проступило клеймо. Убедился.
Окон здесь не имелось, но темно не было — свет падал с ведущей вверх широкой каменной лестницы, по ступеням которой и взбежал князь.
— Надежда Александровна! — воззвал он при этом, задрав голову. — У нас гость!
