Переведя дух, я по-быстрому оглядел оставшееся за мной поле боя. Плетнев так и лежал навзничь, но веки его дрожали, и согнутая в колене нога слегка шевелилась, будто бы ища опору. Живой, значит. Вот и отлично: смерти я никому не желал.
Кутайсов скулил, скорчившись у перил — одной рукой зажимая промежность, а другой держась за свернутую челюсть. Я машинально пошевелил пальцами своей левой. Немного болят, но не критично. Знать, хрустели тогда все же не они.
Внизу, привалившись друг к другу, сгрудились Гончаров — с так и вывернутой неестественно рукой — и тот парень, что получил в лицо подошвой кроссовки. Нос у него был разбит, на ступеньки капала кровь.
«Вспомнил! — осенило моего фамильяра. — Кузьмин его фамилия. Потомственный дворянин, отец — один из приближенных графа Воронцова!»
— Что из приближенных — не удивительно… — пробормотал я вслух.
«Так, а ну, поворотитесь-ка, сударь, — велел вдруг мне Фу. — Лучше неспешно — прямой опасности нет!»
Последнее замечание запоздало: я уже обернулся, вскидывая руки для защиты.
На верху лестничного марша, в паре ступеней от головы поверженного Плетнева, стояла Милана Воронцова. Платье на молодой графине было уже не то, что недавно в комнате или потом во дворике: довольно короткое (правда, при весьма узкой юбке), с глубоким вырезом-декольте, открывавшим не только плечи, но и значительную часть груди. Весьма значительную часть довольно-таки значительной груди — последний факт раньше как-то ускользал от моего внимания.
Это в таком виде она собиралась со мной разговаривать? Может, зря я отказался принять приглашение?
Мотнув головой, я отогнал эту шальную мыслишку прочь. Сражение не закончено — возможно, только теперь оно по-настоящему и начинается. И все, что бы ни использовала Воронцова, наверняка будет лишь оружием против меня.
«Золотые слова, сударь!» — похвалил меня за рассудительность фамильяр.
— Ну, здравствуй, холоп, — обронила между тем сверху молодая графиня.
Оскорбиться? Нет, именно этого она, похоже, и добивается.
— И тебе привет, бурдючница, — ответил я в тон Милане, сходу не придумав лучшего обзывательства. Но, кажется, угодил в цель.
— Нашел к чему прицепиться, идиот, — как мне показалось, за презрительной гримасой Воронцова попыталась спрятать досаду. — У меня Окольничий уровень маны! Чуть-чуть до Боярского не дотянула! «Бурдюк» — это так, на всякий случай!
Ну да, оправдываешься — значит, есть за что!..
— Так ты сама начала с несущественного, — пожал плечами я. — Давай уж определимся: или тут собрались холоп — бывший, причем — и слабачка-бурдючница, или молодой князь и молодая графиня. Первым двум обсуждать нечего, вторые могут и поговорить, если есть на то веская причина…
— Бывших холопов не бывает! — угрюмо буркнула Милана.
Что ж, выбор сделан: предложение, не о мире даже — о минимальных дипломатических рамках, Воронцова отвергла.
— Бывших бурдючниц — тем более, — усмехнулся я. — Так что сказать-то хотела, боярыня недоделанная?
— За тобой должок, — заявила молодая графиня. Надо отдать ей должное: несмотря на то, что я стоял над полуживыми тушками ее поверженных прихвостней, держалась Воронцова достаточно уверенно.
— Понятия не имею, о чем ты, — бросил я.
— О моем сводном брате, которого ты убил.
— Твой брат сам виноват, — развел я руками. — Я там был не при делах — это даже ваш законник признал!
— Плевать на законника! Петю убил ты! И за это ты мне ответишь!
— А в Пустоту за братцем последовать не боишься? — прищурился я. — Или забыла про Зеркало?
— На любое Зеркало найдется свой камень, который его разобьет, — сухо отчеканила Милана. — Или штора, которая задрапирует. Но можно и проще. Магия же способна не только в лоб бить. Как тебе идея кирпича, который упадет на голову не потому, что его кто-то швырнул, а потому что, наоборот, перестал удерживать в воздухе? Или если земля вдруг разверзнется под ногами бездной? Спасет от такого твое хваленое Зеркало?
«Это у нее и правда может выгореть?» — поинтересовался я у фамильяра.
«Почему нет, сударь? Зеркало отражает только прямые магические угрозы. Падающий с неба кирпич к таковым не относится. И мы еще абстрагируемся от того, что Зеркало используется вами непроизвольно. Один раз сработало — но сие еще не значит, что так будет всегда. На наше счастье, Воронцова о сем нюансе не осведомлена».
— В общем, ходи с оглядкой… молодой князь, — прошипела между тем Милана.
То есть все-таки уже не холоп, хотя и по-прежнему на «ты». Даже и не знаю, к добру ли: к противостоянию с равным противником и подход будет соответствующим.
— Благодарю, я учту… молодая графиня, — кивнул я, постаравшись не выдать охватившего-таки меня беспокойства. — Со своей стороны могу лишь посоветовать получше подбирать шестерок, — кивнул я на поверженных недавно противников. Ни один из них, кстати, за все время нашего с Воронцовой разговора не проронил ни звука, старательно сдерживая всхлипы и стоны. У каждого своя гордость? Или настолько боятся свою госпожу?
— Шестерок? — почему-то нахмурилась Милана. — Их должно было быть пятеро, не шестеро!
— Пятеро и было, — хмыкнул я. — Но шестерками они от этого быть не перестали!
Здесь что, так не говорят?
— Что ж, учту, — свысока кивнула молодая графиня. — А пока — до новых встреч… молодой князь. Оные, увы, неизбежны — но, надеюсь, это ненадолго. И да, избавь меня хотя бы от одной: не ищи свою худосочную подружку у меня в 302-й — ее там сейчас нет.
— А где Надя? — на автомате спросил я.
— Я ей не сторож, — пожала плечами Воронцова.
— Если с Морозовой хоть что-то случится… — ответ Миланы почему-то показался мне двусмысленным.
— То я здесь буду ни при чем, — скривилась молодая графиня — снова не то чтобы прям вот однозначно вышло.
— Если с Надеждой Александровной хоть что-то случится, я не стану разбирать, кто был при чем, а кто нет, — ледяным тоном заверил я собеседницу.
— Вольному — воля, — невозмутимо пожала плечами Воронцова и, грациозно развернувшись на каблучках — а были это шпильки высотой в добрую дюжину сантиметров — удалилась вверх по лестнице.
Глава 24
в которой мне предлагают ману
Искать Надю в вестибюле третьего этажа никакого смысла уже явно не имело (жди меня Морозова там — точно услышала бы шум драки и наверняка сама давно бы объявилась), но для очистки совести я все же выглянул к лифту. Ожидаемо никого не обнаружил и вернулся на лестницу. И тут меня снова окликнули. На этот раз хоть вежливо. Даже, пожалуй, с некоторым перебором:
