– И мы, сэр, не преминем им воспользоваться, будьте уверены.
Одарив каждого лучезарной улыбкой, Доннер удалился, но Стэнтон предоставил ему идти одному и повернулся к Васкесу.
– Нет ли у вас для меня письма от Эдвина Брайанта? Он должен был проезжать здесь около недели назад.
Казалось, в темных глазах Васкеса вспыхнула искорка, однако он промолчал.
– Как-как? От кого? – переспросил Бриджер.
– От Эдвина Брайанта. Несколько старше меня, очки носит почти постоянно. Газетчик.
Бриджер покачал головой.
– Нет, такого я среди проезжавших не помню. Да и писем для вас никто тут не оставлял.
На миг Стэнтона охватил ужас.
– Он ехал на запад тем же путем, что и мы, слегка впереди.
Но Бриджер молчал.
– И собирался остановиться здесь, – продолжил Стэнтон. – Я слышал это от него самого.
Что могло задержать Брайанта? Ранен, убит, умирает? Об этом не хотелось даже думать.
– Нет, нет, вы правы, – проговорил Васкес. – Был здесь такой, теперь припоминаю.
Услышав, что Брайант все-таки проезжал через форт, Стэнтон вздохнул с облегчением… вот только в поведении Бриджера с Васкесом чувствовалась какая-то фальшь.
– Так вот, Брайант собирался оставить для меня письмо. У вас его точно нет?
– Точно, сэр, – ответил Васкес, и Стэнтон понял: он лжет.
– Ну что ж… Доннер вам все сказал. Мы пробудем здесь еще пару дней. Я еще загляну – вдруг что-нибудь обнаружится, – сказал он, прежде чем повернуться к двери.
Однако Бриджер лишь улыбнулся – безмятежно, бесстрастно, во все тридцать два зуба.
Следующие два дня над фортом, не прекращаясь, лил серый, унылый дождь. С сушью он живо покончил, и потому на ненастье никто не сетовал, но тоску нагонял нестерпимую. Костры шипели, дымили, семейные жались по походным шатрам, вечера проводили, дрожа, в заляпанной грязью одежде и обуви, почесываясь от укусов вшей, блох и прочих паразитов, угнездившихся в постелях и в платье половины обоза. Тяжелее всего приходилось старикам вроде Матиса Хардкопа, пожилого бельгийца, путешествовавшего в одиночку. Не слишком-то разбиравшийся в людях, Хардкоп (в силу каких-то совершенно, на взгляд Стэнтона, необъяснимых причин) привык полагаться на помощь Кезеберга, но вскоре Кезебергу надоел, и тот – вопреки просьбам тихой, спокойной жены, Филиппины – вышвырнул старика из фургона. Ослабленного тяготами путешествия, Хардкопа быстро одолел скверный кашель. Теперь старик только и делал, что тихонько бродил по форту с постелью и почти опустевшей котомкой, в поисках сухого места, где мог бы поспать.
Пара семейств, спасаясь от непогоды и грязи, арендовала у Бриджера с Васкесом комнаты. Джеймс Рид с многочисленными чадами и домочадцами поселился в казармах, пустовавших с прошлого года – с тех пор, как из форта вывели гарнизон. Братья Доннеры устроились и того лучше, предложив Васкесу столько денег, что мексиканец со всей семьей перебрался из собственной избушки в сарай. Таким образом, кланы Доннеров не только укрылись от дождя, но и могли наслаждаться горячей пищей, и даже горячими ваннами, согревая воду в имевшемся у Васкеса огромном медном котле. Стэнтон же, до сих пор не утративший духа янки, рассудил, что тратить солидные суммы, имея в хозяйстве надежный, прочный шатер, попросту неразумно.
К третьему утру остановки в Форт-Бриджере дождь наконец унялся. Раздевшись до пояса, сложив одежду поблизости, Стэнтон опустился на колени у самого берега реки. Вода оказалась такой холодной, что дух захватывало, немилосердно холодной… однако умывание – несомненно, благодаря деду – доставляло некое извращенное удовольствие. Вымылся он быстро, только торс и ополоснул. Все вокруг суетились, спеша покончить с насущными делами: Доннер обещал, что сегодняшний день в форте будет последним, а дел у Стэнтона накопилось порядком. Проверить колеса и оси фургона – не износилось ли что, не даст ли слабину; почистить заскорузлую от пота упряжь; осмотреть копыта волов и верховых лошадей… Тягловый скот без копыт годен только на мясо, а потерять хоть одного вола, хоть одну лошадь не мог себе позволить никто.
Вопль он не столько услышал, сколько почувствовал. Узнанный сразу же, ее голос отдался во всем теле, как будто зов обращен именно к нему. Схватив револьвер, оставленный поверх груды одежды, и более ни секунды не мешкая, Стэнтон стремглав бросился на крик.
Мэри Грейвс…
Лежа в грязи, на спине, она безуспешно пыталась отползти назад. Однако эта картина не шла ни в какое сравнение с видом того, кто возвышался над ней. Невероятно грязный, запаршивевший, словно прокаженный, глаза покраснели, слезятся… а уж несло от него так, что Стэнтон чудом не задохнулся.
Все эти мысли промелькнули в его голове в один миг. Позже Стэнтон не сумеет вспомнить ничего, кроме грубых, мозолистых пальцев, вцепившихся в плечи Мэри. Взяв чужака на прицел, он дважды нажал на спуск.
Пули угодили странному человеку (если, конечно, его можно было назвать человеком) в спину. Выпустив Мэри, он покачнулся и ничком рухнул вперед. Пришлось Мэри, собрав все силы, оттолкнуть нападавшего в сторону. Затем она попыталась подняться, но снова осела в грязь. Лицо ее побледнело, как полотно, и Стэнтон явственно видел, чего ей стоило сдерживать слезы.
К его удивлению, нападавший остался жив, хотя Стэнтон был вполне уверен, что всадил в него обе пули. Присев рядом, он присмотрелся к поверженному. Чем тут можно помочь?
– Не дергайся: только крови больше вытечет, – велел он.
Но, как только Стэнтон протянул к незнакомцу руку, чтоб придержать его, тот кошкой метнулся вперед, лязгнул бурыми, точно ржавчина, зубами, едва не отхватив Стэнтону пальцы. В ответ Стэнтон с силой врезал ему в подбородок. На ощупь челюсть противника показалась рыхлой, губчатой, словно гнилая.
Незнакомец рухнул спиною в грязь. С трудом сдержав желание пристрелить его, Стэнтон повернулся к Мэри, по-прежнему покоившейся на земле.
– Вы как, окей? Не ранены?
Мэри Грейвс покачала головой. Лицо ее так побледнело, что из-под кожи щек проступали прожилки вен.
– Сейчас… сейчас все будет в порядке.
Ее плечо пересекал ярко-алый рубец.
– Что это? – спросил Стэнтон.
Дрожащие пальцы Мэри коснулись раны.
– Пустяки. Царапина, – заверила она, указав подбородком в сторону незнакомца. – Я шла посмотреть, куда подевались братья – мы их послали ведро воды принести, и тут он выскочил навстречу из леса. Выскочил, схватил меня, и…
Осекшись, она шумно перевела дух, и Стэнтон снова заметил, что Мэри с трудом сдерживает слезы.
– Ничего, больше он вас не тронет. Попробует хоть подняться, я ему пулю меж глаз всажу.
Тем временем лежащий снова зашевелился. Значит, сознания не потерял.
Однако Мэри, даже не взглянув в его сторону, вновь попыталась подняться.
