Взглянув на Рида, Доннер отвел глаза в сторону.
– Можете погрузить часть вещей ко мне, – сказал он. – И благодарить меня вовсе нет надобности.
Вот тут сердце Рида исполнилось искренней благодарности к Доннеру: сказать «спасибо» у него просто язык не повернулся бы, и Доннер, кажется, это понимал. Еще оба они понимали, что Доннер в немалом долгу перед Ридом, сменившим его в роли капитана после инцидента с Гастингсом.
Во время разгрузки фургонов и сортировки вещей (оставить при себе надлежало только самое ценное) Маргарет не удержалась от слез. Притихшие дети без жалоб, послушно сложили наземь игрушки. На самом дне кучи оказалось седло, изготовленное самим Ридом для Вирджинии, когда та получила в подарок первого пони. Кромки дубленой кожи украшал узор из цветов и виноградных лоз, на подпругах блестели никелем кончо
[12] – совсем как у настоящих, взрослых седел лучшей работы. Когда-то Рид гордился этим седлом, видя в нем наглядное свидетельство тому, что он – хороший отец, способный доставлять детям радость.
Теперь, тупо взирая на него, Рид с трудом понимал, какой в нем смысл… да и жизнь, к которой оно принадлежало, вспоминал разве что смутно.
– И даже Адди? – спросила Патти Рид, подняв куклу повыше, чтоб показать отцу.
Тряпичная кукла с фарфоровой головой, в лоскутном платьице, перепоясанном обрывком шнурка… Весу в той кукле – жалкие унции, но ведь унция к унции, унция к унции – глядишь, вот он и фунт. Восемь унций кукурузной муки против восьми унций ситцевых лоскутков и фарфора… Все эти унции – что песчинки, секунды, текущие в нижнюю склянку песочных часов, а жизнь ни одной не упустит, каждому счет подобьет без поблажек.
– Боюсь, что да, – ответил Рид, удивляясь внезапной тяжести в груди: дочь уложила куклу на землю бережно, словно в могилу.
С перегрузкой управились всего-то за час, а брошенные фургоны уже превратились всего-навсего в призраки, тени минувшего. Издыхающих волов Рид пристрелил, чтоб не мучились зря. Особой фантазией он не отличался сроду, но в эти минуты ему почудилось, будто перед смертью во взглядах животных мелькнула искренняя благодарность.
Глава девятнадцатая
Начало песчаной бури выглядело довольно-таки безобидным. На взгляд Стэнтона, изящно кружащие в воздухе белые хлопья казались даже красивыми. Однако к вечеру шестого дня в пустыне обозу, хочешь не хочешь, пришлось остановиться. Переход через бескрайние соляные пустоши и в ясную погоду был делом нелегким, а идти дальше сквозь непроглядную песчаную вьюгу означало бы верную гибель.
Тучи песка пополам с солью раскачивали фургоны, словно волны бурного моря. Ставить шатры, разводить огонь никто даже не думал – все до единого забились поглубже в повозки. Закутавшись в одеяло, Стэнтон угнездился среди бочонков. Лечь в тесном фургоне, битком набитом припасами и всяческой домашней утварью, было негде; на сей раз придется спать сидя. Фонаря зажигать он не стал: на что тут любоваться? Снаружи свистел, кнутом хлестал по парусине песок. Минувший день с головы до ног покрыл Стэнтона тонкой корочкой соли. Соль была всюду – на коже, на губах, даже на ресницах, даже в носу, а горло изъела так, что больно глотать.
Вдруг Стэнтон услышал треск выстрела, и в тот же миг доска рядом с ним вздрогнула, ощетинилась щепками в паре дюймов левей головы. Кое-как (в этакой-то тесноте!) распластавшись по полу, Стэнтон попытался прикинуть, откуда стреляли, с передней или с задней стороны фургона. Да, точно, сзади. Прислушавшись к шорохам, Стэнтон понял: стрелявший все еще здесь, в темноте, прячется возле левого заднего колеса.
Надеясь, что буря заглушит звук шагов, Стэнтон осторожно пробрался в переднюю часть фургона, скользнул через борт и спрыгнул вниз, в путаницу воловьей упряжи на земле.
Поднятый в воздух ветром, песок поглощал лунный свет. Различить удалось только силуэт, направившийся к нему. Да, множеством друзей в партии Стэнтон похвастать не мог, но тут дело явно было не в одной неприязни. Все это голод. Владелец собственного фургона, без жены, без детей – чем не добыча для предприимчивого охотника? Вот кто-то и вознамерился поживиться оставшимися у него припасами, пусть даже обрекая самого Стэнтона на смерть. В разгаре песчаной бури его уж точно не хватятся.
Не успел Стэнтон выхватить из кобуры револьвер, как неизвестный налетел на него, навалился, сбил с ног. Песок, круживший в воздухе, не позволял разглядеть подробности, отчего Стэнтону показалось, будто он борется с безликим фантомом – от которого, впрочем, здорово несло виски. В последний миг уклонившись от удара, нацеленного в лицо, Стэнтон услышал скрежет ножа, воткнувшегося в рыхлый песок совсем рядом.
Сцепившись, оба покатились кубарем. Каждый старался подмять противника под себя и в то же время одолеть натиск ветра, трепавшего борющихся, будто ладонь великана. Противник оказался безумно силен, но выпитое лишило его проворства, и Стэнтон на каждый полученный удар успевал ответить двумя – вот только бока уже ныли, и пыли он, кажется, проглотил добрый фунт. Однако вскоре ему удалось от души врезать напавшему по ребрам, отчего тот вскрикнул, и его голос Стэнтон узнал безошибочно. Льюис Кезеберг, стало быть…
Возможно, Кезеберг понял, что узнан, а может, решил, что с него довольно. Отпрянув назад, он покачнулся, но устоял на ногах и нетвердым шагом скрылся в песчаной завесе.
Очередной шквал сбил Стэнтона с ног. Изнемогший, он упал на колени и нащупал в песке что-то твердое. Находка оказалась револьвером, совсем маленьким, размером с ладонь – здоровяку вроде Кезеберга явно не по руке. С трудом поднявшись, Стэнтон ощупью, по следам волов, добрался до фургона и перелез через борт.
Оказавшись внутри, он первым делом засветил фонарь, зарядил ружье на случай, если Кезебергу вздумается вернуться, и только затем принялся рассматривать находку. Своеобразная перламутровая отделка оказалась знакомой. Пожалуй, другой такой к западу от Миссисипи не сыщешь.
Разочарованный Стэнтон смотрел на оружие, не веря глазам. Револьвер принадлежал Тамсен Доннер.
Наутро Стэнтон оседлал лошадь и отправился к Джеймсу Риду. Рид выглядел так, будто ни на минуту не сомкнул глаз. Одежда его была сплошь запорошена солью, светлая кожа уроженца Ирландии покраснела, точно обваренная кипятком.
Увидев его, Рид кивнул с одобрением.
– Похоже, вы песчаную бурю пережили без потерь.
– Разве что чудом, – ответил Стэнтон, старательно сдерживая дрожь в голосе. – Ночью меня пытались убить.
Проводив Рида к своему фургону, он показал ему пробитую пулей дыру.
Рид, присев пониже, оглядел пробоину со всем вниманием.
– Кто это сделал, вы видели?
Стэнтон задумался. Резонов обнародовать причастность ко всему этому Тамсен и Кезеберга у него не имелось. Куда лучше сохранить подробности в тайне, пока он не разберется, что эти двое задумали.
