Глава вторая
Тамсен Доннер смотрела вперед. Вереница фургонов тянулась через равнину, насколько хватало глаз. Кому бы первому ни пришло в голову окрестить эти повозки «шхунами прерий», умом и талантом природа его не обделила: навесы действительно выглядели, словно паруса кораблей, сверкали белизной под слепящим утренним солнцем. Густые клубы пыли из-под колес фургонов вполне можно было принять за гребни волн, несущих миниатюрные корабли через пустынное море.
Большинство пионеров предпочитали езде ходьбу, чтобы избавить волов от лишней тяжести, и шли по полям о бок от тропы, где пыль клубилась не так густо. Прочую живность – мясных и дойных коров, коз, овец – тоже гнали по травке, под присмотром вооруженных хлыстами мальчишек с девчонками и пастушеских псов, не позволявших норовистой скотине отбиться от стада.
Идти Тамсен нравилось. На ходу у нее появлялось время для поисков травок, необходимых для снадобий: тысячелистник – от горячки, ивовая кора – от головной боли. Найденные растения она заносила в дневник, помещая между страниц образчики незнакомых, для опытов и изучения.
Кроме того, ходьба позволяла мужчинам восхищаться ее сложением. Что толку выглядеть как она, если вся красота пропадает впустую?
Однако и это было еще не все. Просидевшую целый день в заточении, под навесом фургона, Тамсен начинал терзать изнутри все тот же зуд, неуемное, тревожное недовольство, рвущееся наружу, будто зверек из клетки, совсем как дома. Снаружи этот зверек, безрадостность, по крайней мере, мог побродить по окрестностям, а ей позволял передохнуть, поразмыслить.
Правда, в то утро она очень скоро пожалела, что не осталась в фургоне. В ее сторону грузно неслась Бетси Доннер, вышедшая замуж за младшего брата Джорджа. Нет, строго говоря, неприязни к Бетси она не питала, однако и симпатий, определенно, тоже. Несмышленая, простодушная, будто девчонка четырнадцати лет, Бетси нисколько не походила на тех, с кем Тамсен дружила в Каролине, до того, как вышла за Джорджа – на прочих школьных учительниц, особенно Исабель Топп, и на служанку Исабель, Хетти, научившую Тамсен разбираться в лекарственных травах, и на супругу местного пастора, умевшую читать по-латински… Как же Тамсен их теперь не хватало!
В этом и заключалась главная ее проблема. Обоз шел вперед уже полтора месяца, и Тамсен раздражало буквально все вокруг. Ей представлялось, будто, чем дальше они уйдут на запад, тем свободнее она себя почувствует, а ощущения ловушки, из которой не вырвешься, Тамсен вовсе не ожидала. Да, в первые пару недель развлечений хватало: новизна жизни в фургоне, ночевки под звездным небом, необходимость с утра до вечера, каждый день бесконечного странствия, занимать детей, придумывая для них игры, превращая игры в уроки… Одним словом, начиналось все как приключение, но теперь все мысли Тамсен были заняты только непроходимой дорожной скукой да тем, сколь многое они оставили в прошлом.
Сколь многое она оставила в прошлом.
Как мрачная, неотвязная тоска по утраченному не унимается с пройденным расстоянием, а только крепнет.
Против переезда на запад Тамсен возражала с самого начала. Однако Джордж ясно дал ей понять: решения относительно средств к существованию всей семьи принимает он, и только он. К Тамсен он явился владельцем крупного сельскохозяйственного концерна, сотен акров возделываемых земель и огромного стада коров.
– Я рожден, чтобы преуспеть. Предоставь управление семейным бизнесом мне, и нужды никогда знать не будешь, – посулил он.
Его уверенность в себе казалась весьма заманчивой: одинокая, Тамсен изрядно устала полагаться только на собственные силы после того, как умер от оспы ее первый муж. Потому и сказала себе, что полюбит Джорджа со временем. Придется. Должна полюбить.
Иного избавления от вечного непокоя, от чувства собственного бессилия она не видела.
Кроме того, что бы она еще ни чувствовала, а Джори уж точно могла доверять. Брат счел Джорджа парой как раз для нее, и Тамсен склонна была в это поверить. Склонила себя в это поверить.
И вот Джордж пришел к ней с идеей переезда в Калифорнию.
– Калифорния – край великих возможностей, – сказал он, почитав книги поселенцев, проделавших этот путь. – Разбогатеем, как не смели мечтать. Там мы можем скупить тысячи акров земли, гораздо больше, чем когда-либо сумеем приобрести в Иллинойсе. Там мы положим начало собственной империи, а после передадим ее детям.
Соблазненный столь колоссальным размахом, на уговоры Джорджа поддался и его брат, Джейкоб. Когда же Тамсен завела речь о дошедших до нее слухах о неурядицах в Калифорнии:
– Разве там уже не живут мексиканцы? Не согласятся же они взять да отдать землю поселенцам. А все эти толки насчет грядущей войны с Мексикой на манер той, что случилась в Техасе? – Джордж попросту отмахнулся.
– Американцы в Калифорнию толпами валят, – возразил он. – Будь это опасно, правительство бы не позволило.
С этими словами он даже вынул из кармана любимую книгу, «Наставление эмигрирующим в Орегон и Калифорнию» за авторством Лэнсфорда Уоррена Гастингса, адвоката, проделавшего тот же путь в доказательство собственной правоты. И, хотя вопросов у Тамсен еще оставалось великое множество, в глубине души ей хотелось обрести ту же надежду, что и супруг… надежду на то, что в Калифорнии ее действительно ждет лучшая жизнь.
Однако пока она просто увязла в бесконечном путешествии, окруженная только людьми, совершенно ей безразличными. Родней мужа.
– Доброго утра, Бетси, – заговорила Тамсен, едва невестка приблизилась, и кое-как изобразила улыбку на лице.
Женщины вечно вынуждены улыбаться. Тамсен овладела этим искусством так хорошо, что порой сама себя побаивалась.
– Доброго утра, Тамсен, – откликнулась Бетси, невысокая, широкоплечая, широкобедрая, грудь и живот – что квашня, никакой корсет не удержит. – Новости слышала? Впереди, в голове обоза, мальчишка пропал.
Новостям Тамсен нисколько не удивилась. Обоз уже постигла целая череда неудач. Беда за бедой, беда за бедой, и все они – знаки, приметы, если умеешь их истолковать. Только на прошлой неделе, откупорив бочонок с мукой, Тамсен нашла в муке множество долгоносиков. Бочонок, конечно же, пришлось выбросить, и обошлась утрата отнюдь не дешево. На следующую ночь одна женщина, Филиппина Кезеберг, молодая жена одного из самых малоприятных субъектов в обозе, разродилась мертвым младенцем. Вспомнив, как мрак прерии словно бы окутывал причитания роженицы, не выпуская ее голоса за пределы света костров, Тамсен невольно поморщилась.
А после следом за ними увязалась стая волков, без остатка сожравших весь запас вяленого мяса одной из семей и даже ухитрившихся утащить жалобно верещавшего новорожденного теленка.
Ну а теперь – пропажа мальчишки.
– Волки, – предположила Тамсен.
Связывать меж собой оба эти несчастья ей совсем не хотелось, но что поделаешь, если само на ум пришло?
