Я смотрел на эту женщину, стараясь прогнать застывшую перед глазами картину: как моя испуганная пара пытается выбраться из падающей в синюю бездну кабинки. Как там сказала мне Шери? “Я упала на самое дно?” Может ли быть, что речь об этом? И может ли быть, что в конечном итоге селенити - не моя пара, и она действительно погибла? Впрочем, это как раз маловероятно. Слишком много совпадений. Слишком много внутренней уверенности, что вот на этот раз головоломка всё же сложилась.
Она выжила. Выжила. Что уже удача, учитывая то, с какими людьми она додумалась связаться.
— Значит, ты уверена, что Алиссия и Бэннард Финн погибли? Больше о них тебе рассказать нечего?
— Да, совершенно.
Я медленно кивнул.
— Дядя, будь так добр и позаботься о формальностях, необходимых для протокола. Узнай имена всех исполнителей, детали, обстоятельства… Не мне тебя учить. Я же хочу прояснить один вопрос.
— Разумеется, — холодно сказал Кио. — Мой принц… Должен ли я привести в действие закон о неприкосновенности пары?
Я задумчиво посмотрел на Джезбет Гохорд. Убить её сейчас, без суда и следствия? Очень соблазнительная мысль. Притягательная. Но…
— Не спеши, — ответил я. — Нужно доказать, что Алиссия действительно моя пара. Убедиться, что она жива. Опять же, я считаю, что есть ещё один человек, который должен решать судьбу леди Гохорд.
— Леди Дайяна? — уточнил Кио понимающе.
— Именно. Полагаю, стоит рассказать ей правду. И спросить, хочет ли она устроить для матери публичный суд. В конечном итоге, именно Дайяна — первая и основная жертва этой женщины.
— Справедливо, — согласился Кио. — Или… ты в порядке?
— Я буду. Когда удостоверюсь, что с моей парой всё в порядке. По всему выходит, что она выжила там — если это была она, конечно. Но всё же…
— Но всё же ты не сможешь успокоиться, пока не проверишь.
— Верно.
— Но как ты собираешься это сделать?
— О. Есть у меня одна идея…
*
Я не спускался сюда давно.
Настолько давно, что сами стены, казалось, омертвели и смотрят на меня с укором. Я чувствовал их давление, ворчливое негодование тем больше, чем спускался глубже.
Вода в моей музыкальной комнате, всегда кристально чистая и прозрачная, стала мутной и грязной. И, стоя посреди этой погрустневшей комнаты, я отчётливо осознал, что магия сидхе, текущая вместе с кровью в моих жилах, никогда не предавала меня.
Это я предал её.
Я всегда презирал деда, но в конечном итоге поступил, как он: отказался от части своей сущности, отмахнулся от неё, обвинил глашатая в собственной неспособности понять услышанное.
Я вспомнил первое появление Дайяны здесь, в музыкальной комнате. Вспомнил перья, кружащие в воздухе, перья, составляющие её платье. Вспомнил нечеловеческий голос, божественный и глубокий. Теперь, оглядываясь назад, именно его отзвуки я услышал в выступлении Шери. Пошёл на него, как крыса на зачарованную дудочку…
Как мог я быть таким слепым? Как мог настолько не доверять самому себе? Криво улыбнувшись, я покачал головой.
Не это ли ты хотел показать мне, Лесной Царь? Не для того ли всё это затевалось?
А ведь, что бы там ни было, я должен тебе визит в Храм. И, пожалуй, даже извинения.
Но это всё чуть позже.
Магия откликнулась неохотно, будто была оскорблена пренебрежением и недоверием. Чары шли медленно, давались тяжело, вода бурлила и пенилась, но я упрямо звал и звал свою музыкальную комнату обратно.
И в итоге она вернулась.
Зазвенели струны скрипок, загудела виолончель, заскользили под пальцами клавиши рояля.
И я заиграл. Исступлённо, отчаянно, вкладывая всю свою силу, всю душу в музыку.
Как же я скучал. Я даже не понимал, как скучаю, пока музыка не зазвучала…
Я прикрыл глаза, наслаждаясь, позволяя дикому напряжению этого года выплёскиваться в густую, напряжённую, полную чувств и страстей мелодию. И с каждым аккордом, с каждым звуком я как будто возвращался к самому себе, исцелялся от проклятья, самим собой на себя же наложенного....
Я так увлёкся, что далеко не сразу заметил кружащие вокруг перья. И поднял голову лишь тогда, когда одно из них скользнуло по моей щеке.
Медленно оторвав руки от клавиш, я повернулся.
Она стояла у рояля в облике Шери и удивлённо, чуть настороженно смотрела на меня.
Первым чувством было ошеломительное, сбивающее с ног облегчение.
Я не сошёл с ума. И не придумал себе ничего.
И она не умерла во Впадине. Она здесь, сейчас.
Хотелось обнять её. Растечься у её ног розовым киселём. Сделать всё на этом свете, чтобы она взглянула на меня с одобрением.
Это то, что парность делает с драконами.
Мерзко.
Я обуздал эти порывы, шагнул к ней и сказал так холодно и спокойно, как только мог:
— Ну здравствуй, Алиссия.
46
Алиссия Майлифф
*
Я стояла и гипнотизировала злым взглядом дверь.
Точнее, табличку на двери.
К сожалению, надпись “Кафедра менталистики, факультет примитивной магии. Профессор Марджана Лофф” исчезать никуда не собиралась.
И да, по всему выходило, что в эту дверь я действительно собираюсь постучаться.
Как я дошла до такого? Вопрос интересный. Сама бы не поверила, если бы мне кто сказал. Но жизнь порой вносит свои коррективы, глядя на наши наивные “никогда” с полной насмешки улыбкой.
Именно так произошло и в данном случае.
На самом деле, беды, как говорится, ничто не предвещало. Последние пару месяцев я по большей части провела, свернувшись в тугой пернатый клубок, сонливый и немного капризный. Думаю, это норма для ожидающих пополнения в семействе фомор… или это только я такая. Но, в любом случае, я валялась у себя на чердаке и изображала ленивую гадюку. И обличье человеческое натягивала только для того, чтобы спеть на площади пару песен и добрать недостающей энергии.
Ради своего ребёнка я позволила себе быть беспечной и праздной. Но знала, что там, вне моей комнаты, вовсю кипит жизнь.
Косатка добилась для нашего Мория Бакарийского аудиенции с премьер-министром, по итогам которой он смог официально стать нашим инвестором. Бэн запатентовал свой прототип усложнённой музыкальной шкатулки, которая может передавать музыку на расстоянии и пополнять коллекцию мелодий. Дядино дело резко пошло в гору, и он вызвал Вилни, чтобы тот помогал ему…
