Толкнуть пленника в воду, чтобы он забился, забарахтался. И чтобы кровь, сочащаяся из раны, растеклась, поплыла по течению. Ну, куда ты лезешь – плавай спокойно, не долго ждать осталось.
На поверхности воды показались два крокодильих глаза. Внимательно уставились на предполагаемую жертву, и тихо скрылись под водой. С берега это увидели, а барахтающаяся жертва – нет.
Спросить для отчистки совести:
– Ну так что, будем разговаривать?
– Да пошел ты! – И даже сказал куда.
Герой. Сериальный. Ну, значит, эту роль ему придется играть до конца. А зрителям смотреть.
В воде что-то булькнуло. По поверхности разошлись мелкие круги.
Пловец вдруг вздрогнул, замер и тут же закричал. Страшно. И потянулся к берегу руками, цепляя дно на мелководье пальцами. Позади него вода забурлила и окрасилась красным. Потому что в ляжку жертвы вцепились острые зубы и потащили на глубину.
Крокодил!
Обреченный орал, выпучив глаза, захлёбывался мутной водой, погружался с головой и всплывал вновь, отчаянно барахтаясь и колотя по воде свободной ногой. Но вцепившийся в человеческое тело крокодил свою жертву не отпускал – он почувствовал вкус крови и мяса, и теперь наседал, зажёвывая человеческую плоть, перекусывая и дробя кости. Это было ужасное зрелище. Не для слабонервных. И даже не для тех, у кого нервы покрепче. И даже у кого железные.
Жертва орала, извивалась, отбивалась, тянула руки в берегу, а ее жрали. Живьем.
Откуда-то подтянулись еще несколько крокодилов, которые вцепились в уже почти бесформенный кусок мяса, разрывая его на куски. Вода кипела кровавыми пузырями. Мелькали какие-то ошметки одежды, мощные хвосты и утыканные страшными зубами пасти.
Зрители в ужасе смотрели на происходящее. Потому что это была не смерть, это был кошмар! Все словно остолбенели. Кошмар сковал всех до одного.
И вдруг всё успокоилось. Крокодилы залегли на дно, переваривать бедного «аспиранта». И эта наступившая тишина, умиротворение и гладь воды отчего-то были более страшны, чем если бы крокодилы толпой полезли на берег.
Ну что, будем теперь разговаривать? Под впечатлением…
Подойти, поднять, подхватить еще одного «ботаника» и, ничего у него не спрашивая, специально молча, потащить к воде, на поверхности которой снова появились глаза. Много глаз.
– Нет, не надо, я скажу!..
Похоже, скажет… Только спрашивать будем не его, а командира. Бросить «аспиранта» возле воды, не дойдя буквально шага, подойти к «профессору». Спросить в киношном формате:
– Плавать умеешь?
И вдруг раздался истошный крик!
Мать честная! Оставленного на берегу «ботаника» ухватил выпрыгнувший из воды крокодил и теперь, упираясь всеми четырьмя лапами и молотя по воде хвостом, тащит в реку! «Аспирант» цеплялся за берег, оставляя в песке длинные, глубокие борозды. Рот его был перекошен, глаза вылезали из орбит.
Ну не хотел я этого, ребята, честное слово! Кто знал, что эти твари такие шустрые!
Кто-то прокричал:
– Сделайте что-нибудь!
Метнуться туда, где сложено оружие, схватить первый попавшийся карабин и всадить в крокодила всю обойму, все десять пуль!
Бах!
Бах!
Крокодил вздрагивал от каждого выстрела, но продолжал тащить свою жертву на глубину. Да что он, в бронежилете что ли? Но вот хватка зубастой твари ослабла. Он закатил глазки, перевернулся на спину и затих.
«Ботаник», лихорадочно царапая землю, выкарабкивался на берег. За ним тащилось что-то красное и длинное. Перекушенная нога тащилась!
Не слабое зрелище!
Нет, такой допрос нам не нужен. Это не наш метод! Хотя… очень действенный метод. Потому что «профессор» поманил к себе пальцем.
– Я всё скажу. Но у меня есть условие. То есть просьба.
– Какая?
– Вы должны пристрелить меня здесь, на берегу. Я не хочу туда. Я не умею плавать.
Молодец «профессор».
– Зачем стрелять? Я готов сохранить вам жизнь, на условиях взаимного сотрудничества.
– Вербуете меня?
– Не я, вон те свирепые твари.
«Профессор» посмотрел на крокодилов. Кивнул.
– Хорошо. Я должен буду подписать согласие?
– И рассказать всё, что знаете. Под видео. Ведь мы с вами собираемся работать долго и плодотворно.
– Мой гонорар?
Ай, молодец! Даже в такой ситуации, даже в пасти крокодила янки думают о долларах. Но это и хорошо, коли он торгуется, значит принял ответственное решение.
– Две тысячи в месяц, а в конце года – пять.
– Нет, – покачал головой «профессор». – Я стою больше. Четыре в месяц и полтинник в конце года. Плюс премии за особо значимую информацию. И адвокаты за ваш счет.
– Какие адвокаты?
– Которые мне понадобятся, когда меня схватят за руку.
– Согласен.
– Есть еще одна проблема. Потенциально устранимая. – «Профессор» скосил глаза на «аспиранта», который стягивал ремнем культю пострадавшему.
Ах, даже так! Не желает «профессор» оставлять живых свидетелей. Не хочет ни от кого зависеть. Ладно, тот безногий сам помрет, потому что не дотащить его. Но второй…
Вопросительно глянуть в лицо командиру. Тот утвердительно кивнул. Два раза. Такие были его условия, что вербовка должна быть одна.
– Хорошо. Но тогда вы сами.
– Что «сам»?
– Решите эту проблему. Мне лишний грех брать на душу неохота.
Хотя, всё равно пришлось бы взять, потому что выпотрошенных «языков» в живых не оставляют и через линию фронта на себе не таскают. Только особо ценных. Вроде этого.
– Одно требование: работать холодным оружием в мягкие ткани.
– Почему именно в мягкие?
– Чтобы не оставить следов оружия. На случай, если кто-то захочет выпотрошить крокодилов и осмотреть трупы. Там должны быть раны только от зубов. Ну, или похожие на раны от зубов.
Опять кивнул. И посмотрел на «проводника».
– Нет, этот для вас безопасен. Он не американец и никому ничего рассказать не сможет. Хотя… Лучше подстраховаться. Пусть он тоже поучаствует.
Еще один кивок.
Приятно иметь дело с профессионалами. И… неприятно!
Дать нож, отойти в сторону, приготовив видеокамеру.
«Профессор» подошел к оказывающему первую помощь «аспиранту», что-то сказал ему, быстро, очень спокойно и точно ударил ножом в печень. «Аспирант» вскинулся, удивленно глядя на своего командира. И умер.
– Эй ты! – крикнул «профессор» «проводнику». – Иди сюда!
