Еще долго вдалеке раздавались отчаянные крики и остервенелый лай почуявших кровь злобных тварей.
Демонстрация не получилась.
Денежки пропали.
Но праздник в какой-то мере удался, ведь были подарки, жвачка, спирт и приключения.
* * *
– Сворачивайте операцию.
– Совсем?
– Да! Ну или, как минимум, на пару лет пока всё успокоится.
– Но мы можем попытаться еще раз.
– Не можете. Время вышло! – жестко сказал хозяин Белого дома. – Другой попытки не будет!
А сам подумал про свой второй срок и скорые выборы. Конечно, можно будет вернуться к этой теме. Но только через некоторое время и с другими исполнителями. Потому что эти исполнители пойдут улицы мести и бары охранять.
– Считайте, что мы… что вы проиграли. Своему народу.
И президент посмотрел в окно, где на ограду наседали толпы демонстрантов с транспарантами и шариками в виде хорошо узнаваемых частей тела… оставленных солдатами Пентагона в Африке.
И это была та гирька, которую не мог сбросить с чаши весов, даже он – хозяин Белого дома и этой страны. Потому что если деньги идут против денег, то можно толпа против толпы. Только это толпа не из африканцев, ее танками не раздавишь и из автоматов не расстреляешь, потому как демократия и свобода слова. И скоро выборы. И конгресс. И прокурор, который может самого президента к ответу призвать. Слабы они в коленках, если против своего народа.
– Верните нам наше достоинство, нам и нашим мужьям! – скандировали демонстранты. – Прочь из Африки! Президента в отставку!
А вот хорошо бы сюда сотни четыре накаченных препаратами злобных собак, или диких пчел, или спирт разлить… Но вряд ли до такого здесь кто-нибудь додумается. Здесь каждый будет делать свое дело и отрабатывать свои баксы.
– Вы довольны?
– Вполне. Оставшиеся деньги я переведу на указанный вами счет завтра. Спасибо за работу. Всё это очень впечатляет, особенно шарики.
– Обращайтесь.
– Обращусь…
А, может, и придется, если они снова надумают. В любой точке земного шара. Если захотят отжать очередные буровые или замутить какую-нибудь революцию. Потому что отбиваться от них надо не с помощью ракет и субмарин, а с помощью денег, напечатанных у них же. И не там, а здесь, в их городах, на их улицах, где у них связаны руки и стреножены ноги. Потому что против своего народа не попрешь. А против чужого можно хоть «томагавками», хоть бомбой атомной. Верная была доктрина у Красной армии – малой кровью и на чужой территории. На их территории! Но… большими деньгами. А деньги что? Бумажки, которые всегда можно добыть.
Привет тебе, президент, самой богатой страны мира. Разгребай теперь – кастратов, демонстрации, пленников в далекой Африке и трупы тоже. Теперь тебе есть чем заняться до твоего второго срока.
А нам пора домой. Мы свое дело сделали. Пусть так, пусть странно, с помощью собак, пчел, мертвых китайцев, кубинских партизан, слонов и диких племен, отрезающих мужские половые органы. Ну уж как получилось… Не воевать же всерьез с самой сильной страной мира? Да и не победить их в открытом бою. Только если так, если мелкими комариными укусами, но каждый день, со всех сторон, беспрерывно. Так мошка заедает целые стада лосей. До смерти! Но можно не комариными, можно и пчелиными. Или стаями диких собак.
А если иначе… То пусть пробует кто-нибудь другой, у кого силенок поболее будет. А когда ты один против всех, против Америки, ее армии, Военно-морского флота, спецслужб, нефтяных корпораций, тогда можно только так. Только укусами, только обгрызая со всех сторон…
И тогда… почему бы нет!
* * *
Ну вот и всё.
Хотя нет, не всё. Есть еще одно дело. Не из самых приятных. Потому что… подчистка «хвостов». И это не сухожилия, мышцы и шерсть – это живые люди. Потому что, уходя, ты должен оставить за собой пустоту – выжженное пространство.
Морской скалистый берег.
– Здравствуй, Вероника.
– А я уж думала, вы бросили меня, отдав на поругание злому ворогу.
– Ну что вы. Вас! Как можно так думать…
– Не льстите. Я не верю комплиментам, я не гимназистка. В нашей профессии говорят красивые слова, только если хотят кинуть на деньги. Ну или что похуже… Вы хотите меня кинуть?
Умная дама. Слишком умная, чтобы…
– Вероника, не надо много думать, это не идет симпатичным девушкам. От чрезмерных дум образуются ранние морщинки. Вы должны украшать жизнь, а не рассуждать о ней. И не должны помнить ничего лишнего.
– Это угроза? – улыбнулась она.
– Это пожелание. И возможность выбора.
– А я и не помню ничего. Я прилетела сюда за африканским загаром и экзотическими впечатлениями. Вот теперь получу свою порцию загара и вернусь домой. Вы это хотели услышать от меня?
Нет, не может она вернуться, не должна. Потому что или она, или… На выбор. А если без выбора, то на выбор Организации – он или все его родственники. Такой расклад.
– Извините, Вероника.
– За что?
– За то, что всё так получилось. Назад вы не вернетесь.
Вероника напряженно оглянулась по сторонам. Пустынный каменистый берег, шум волн. Глухое безлюдное место.
– Вы для этого меня сюда позвали?
– Для этого.
Она взглянула с удивлением. И злобой.
– Тогда ты, ты…ты… подонок…
– И даже бóльший, чем тебе кажется. Если уж мы перешли на «ты». А теперь позвони в Россию своей матери. Лучше со своего телефона.
– Попрощаться? – криво усмехнулась Вероника, – У вас перед казнью позволяют сказать «прощай» своим близким? Очень милосердно. Может, я могу озвучить последнее желание?
– Звони, не болтай.
Набрала номер, прижала трубку к уху, сказала сдержанным, но дрожащим голосом.
– Здравствуй, мамуля.
– Это кто? Это ты, Верочка? Ты?
– Я, мамочка. Как ты там?
– Плохо. У нас беда… Такая беда… – в трубке послышались всхлипы.
– Что случилось?
– Я в больнице, у меня инфаркт. Но теперь уже лучше. Это из-за Шарика. Они его… Они…
– Не волнуйся, мама, тебе нельзя!
– Они его убили. Отрубили ему голову, моему пёсику, и положили мне в кровать, прямо на подушку. Кровь и голова…
Вероника оглянулась с ненавистью. Прошептала побледневшими губами.
– Ты?!
Утвердительный кивок.
– Да, я.
– Мама, успокойся, не плачь, я перезвоню. – Она нажала кнопку отбоя. – Зачем вы… ты, собаку? Мамину любимую! У мамы инфаркт, она чуть не умерла.
