- Чисто. Над грудью посмотрела?
- Посмотрела. Чисто, - Годана вздохнула.
– Только грудь не получится и бедра, - с досадой пробормотала Зденька. - Это её белье...
- Да там и не надо, - отмахнулась Годана. – Это только мужчины туда рисунки бьют, женщины так не делают. Во-первых, слишком больно, во-вторых, они тоже рожают и грудью кормят.
Нет, у неё явно были проблемы со зрением. Осмотреть самые подозрительные места – и ничего не заподозрить? Я даже не знал, радоваться мне или оскорбляться. Неужели и правда настолько не походил на местных мужчин? Ладно, мышц у них больше и шеи явно толще, и рост зачастую переваливал за два с половиной метра. Но они же не всегда такие! Я что, даже на мальчишку не смахивал?! А может, она и заподозрила, но по каким-то причинам промолчала?
- Да куда этой детей кормить? Не грудь – прыщики одни. Бедра узкими будут – не разродится ведь. И ребра торчат, - жалостливо пробормотала Зденька и погладила меня по голове.
У меня так и зачесался язык сказать что-то вроде: «Спасибо тебе, женщина! Теперь я знаю, что у меня хотя бы бедра узкие!»
- Откормим, - бодро сказала Годана. – Вот сейчас как раз обед подошел!
Зденька погладила меня по голове еще раз, потеребила ухо.
- Тэхон! Тэхон! Вставай!
Я вздохнул, словно только проснулся, пошевелился и взглянул на женщин с максимально беззащитным выражением лица. Для верности потер глаза и буркнул надутыми губами:
- А?
Те моментально растаяли.
- Обед, Тэхон! – Зденька показала, как ест суп. – Еда! Ням-ням!
Я рассудил, что самое время начать изучение языка. А то с таким уровнем коммуникации у аборигенов рано или поздно кончится терпение.
- Е-да? – повторил я, вопросительно склонив голову набок.
- Еда! – обрадовалась Зденька и подала мне платье.
Я быстро схватил тонкую голубую ткань, прижал к животу, встал – сорочка упала до бедер – и уже спокойно, без спешки накинул расшитую ткань на плечи, затянув пояс. До меня медленно дошло, что самый опасный этап благополучно миновал. Хвала неведомой Кате, которая педантично сшила панталоны к платью неведомой тян, и топику Регины. Пусть неказистый, страшный и вообще чужой, но жизнь он мне спас.
Да и отношение Зденьки и Годаны явно стало теплее. Они показывали дорогу и общались уже гораздо охотнее. Зденька так твердо вознамерилась обучить языку и по пути тыкала пальцем в разные предметы, называя их. Я повторял, стараясь имитировать акцент, и вертел головой во все стороны.
Гостевой дом выдавал нехилый достаток хозяина. Стены были обиты тканевыми обоями с симпатичным ненавязчивым узором. Большие окна радовали глаз настоящим прозрачным стеклом. Тяжелые, насыщенного изумрудного цвета занавески были перехвачены витыми шнурками с кисточками. На полу вместо простых досок красовался уложенный елочкой паркет из темного дерева. Всюду стояла изысканная мебель, мелькали даже зеркала в роскошных рамах.
Дом имел всего два этажа. На втором располагались спальни, на первом – кухня с большой русской печью. К кухне примыкала столовая. Аккуратная деревянная лестница вела в коридор, который служил и прихожей, а из коридора уже можно было попасть на кухню.
В столовой по центру стоял огромный, уже накрытый стол. Вокруг стола сидели служители. Я с облегчением увидел, что хоть там и были общие горшки и супницы, каждому служителю полагалась отдельная глубокая деревянная миска, расписанная под хохлому.
- Тарелка, - объявила Зденька, едва я сел на свободное место, и схватила мою ложку, не забыв объявить название. Я послушно повторил.
Она навалила в вышеуказанный предмет столько еды, что у меня чуть глаза на лоб не полезли.
- Щи! – гордо назвала коронное русское блюдо Зденька, поставив тарелку передо мной. – Кушай!
Я сначала внимательно рассмотрел еду. Щи были сварены из курицы, зеленых листьев и какого-то странного овоща, который старательно маскировался под желтую картошку. Из привычных овощей я выловил морковку и лук. На вкус оказалось весьма приятно. Почему-то вспомнилась русская бабушка, к которой отец возил меня пару раз на каникулы после переезда в Россию. Знакомство с ней выдалось недолгим – она умерла через три года после нашего переезда. Я заработал ложкой быстрее, опознав наконец в зеленых листьях ревень с крапивой. Жалко только, всё было разварено до такой степени, что разваливалось на языке. И остро не хватало чесночка и сметанки. Служители довольно крякнули при виде такого аппетита.
- Я так понимаю, девочка чистая, - сказал курчавый.
- Чистая, - кивнула Годана. – Даже родинок почти нет. Худющая - жуть! Одни жилы да мослы. Поздно созревать начала, впрочем, с такими-то приключениями неудивительно. Я бы дала ей лет пятнадцать-шестнадцать.
Я чуть не поперхнулся. Какой, оказывается, замечательный у меня был уход за собой! В тридцать лет выглядеть как пятнадцатилетняя девочка с задержкой в развитии не всякому дано. А мама всё нос воротила от моей косметической фирмы. Как выяснилось, зря. Отличные у них скрабы, маски и крема! Отличные!
- Как самочувствие Дана Втораковича, Илья? – спросила Зденька. – Не пошла его болезнь на убыль?
Илья степенно огладил кудрявую бороду.
- Я тишком слуг расспросил, и те говорят, что ему становится хуже. Но к их словам следует относиться с осторожностью: они часто преувеличивают. Вот вернется Арант Асеневич – и узнаем точно. Дан Вторакович почти месяц как на земле живет. Равновесие его уже должно было прийти в порядок.
- Говорили ему, что долго в море плавать нельзя, - укоризненно проворчал кто-то в дальнем углу стола. – Что вдоль берега ходить надо. А ему всё неймется. Неведомые страны ему подавай! Земли диковинные! Годана, подай мне хлеба, будь ласкова.
- Вот уж точно, - поддакнула Годана, протягивая хлебницу. – Многие мореходы мнят себя крепкими и непоколебимыми. Нет в них понятия, что морю и ветру любая человеческая воля, что нам – муха. Предупреждай не предупреждай, а пока самих не клюнет – не прислушаются к мудрецам Порядка. Вот и Дан Вторакович из той же породы…
- Придержите язык, - раздался строгий голос Аранта от двери.
Он прошел к столу, позволил наполнить щами миску, взял ложку и хлеб. Служители замолчали, внимательно наблюдая за ним. Арант ел сосредоточенно и молча, глядя куда-то в стол. Между его бровями залегла хмурая морщинка – свидетель крайней озабоченности владельца. Всем стало ясно, что слуги не преувеличивали.
Закончили обед в тишине. Никто не решился нарушить сосредоточенную думу мудреца. За первым последовало второе: жаркое с грибами в пузатых горшочках и солеными огурцами. Я со вздохом от своей порции отказался. Глаза хотели, но в желудок не поместилось и половины миски со щами. Настаивать Зденька не стала. Видимо, понимала, что «исхудавшая в плену девочка» сразу всё съесть просто не способна.
