– Организуйте достойную встречу.
Шефами оказались две девушки – Наташа Осипова и Маша Кудрявцева. Несмотря на то что оркестр из артиллеристов и миномётчиков выступил за день дважды (для тех и других), было приказано собраться в третий раз – вечером. После официальной части оркестр играл танцы для желающих. Танцевали мужчины с мужчинами, так как в армии женщин ещё не было. Поэтому, естественно, мечтой у каждого, в том числе и у меня, было потанцевать с шефами. От имени двадцати человек мне одному удалось станцевать с Наташей (уступил какой-то начальник), чем я и похвалился.
Шефы навестили каждую батарею, выступали на митингах, в том числе в нашей батарее. Потом завязалась с ними переписка – как всегда, согласно пословице: «Жду ответа, как соловей лета». Писали девушкам-шефам многие, но не все получали ответы. И вот почему.
Я любил литературу и был, как говорится, довольно начитан. Мне удалось прочитать томик А.И. Герцена и его переписку с Захарьиной, к которой тот был неравнодушен. Письма их были очень литературные, задушевные, как бывает у влюблённых. Вот я и позаимствовал стиль писем Герцена, добавив к нему патриотизм защитника Ленинграда. Это не могло остаться незамеченным, и Наташа остановилась в переписке только на мне.
И не только герценский стиль писем привлёк внимание Наташи. Ещё, как думается, помог следующий эпизод. После встречи с шефами в землянке-клубе их на следующий день стали приглашать на митинги по батареям. При встрече в батарее я нечаянно пролил чернила на платье Наташи. Извинился, она простила. Но после её отъезда в Ленинград я написал первое письмо так, чтобы она припомнила того, кто пишет. Так как писали многие, она могла забыть.
Чтобы она вспомнила, с кем ведёт переписку, я в конце письма загнул страницу узенькой полоской, написав мелким шрифтом на украинском языке (так как был украинцем): «Пробачте за необережность, що пролыв чорныла на Ваше плаття».
Эту фразу я написал на внутренней стороне узенькой полоски, загнул её и ногтём пригладил так, что внешне ничего нельзя было заметить, ни полоски, ни написанной на ней по-украински фразы. Видать, это добавило интерес ко мне со стороны Наташи, в связи с чем переписка между нами стала регулярной. Многие из тех, кто также писал ей письма, не удостоились внимания и ответа не получали. Но по телефону проявляли интерес, есть ли письма от Наташи.
Нужно добавить к сказанному, что мне писать было некому: моя семья, жена и дочурка, родившаяся 4 февраля 1941 года, оставались на оккупированной фашистами территории.
Из письма дочке Гале (1947 год):
«…Последнюю весточку о тебе я получил тогда вечером 2 июля 1941 года на советско-финляндской границе под Элисенварой, и в 2 часа ночи на 3 июля я принял боевое крещение… Утром 3 июля на радостях я [написал вам] письмо, но вскоре узнал, что ему [помешали дойти] поганые немцы! Что я остался без вас. Так я не знал о тебе ничего [всё это время]. Три года без весточки с родной [стороны]».
Поэтому и писал я Наташе письма регулярно и литературно-патриотически отточенно, пририсовывая какой-нибудь пейзаж из уголков леса, скал и Ладожского озера (что делал неплохо). Всё это лишний раз напомнило блокадные дни и роль тыла в поддержании духа защитникам Ленинграда
[41].
В последнем письме Наташа сообщила, что у неё, как и у многих больных дистрофией, нашли туберкулёз. Врачи советовали лечиться, но… шёл 1943 год, война, блокада, ждали весны 1944 года, а весной туберкулёзники умирают. Выжила ли больная, неизвестно. Мы летом 1943 года уехали в Чебаркуль, оттуда – под Ковель, на Берлинское направление, на 1-й Белорусский фронт в 69-ю армию, в которой я служил до конца войны. Сведений о судьбе больной не имею. А надо бы узнать через справочные бюро города Ленинграда. Но… уже не успеваю из-за возраста, занятости вопросами науки.
Из «Отчёта о работе комсомольской организации 334 крап за 1942 год» (политдонесение № 05 от 11.01.1943 г.):
«…Активное участие принимают красноармейцы в подразделениях в красноармейской художественной самодеятельности. Красноармейская песня в батареях звучит бодро и радостно. Член бюро комсомола зам[еститель] политрука Балтян Конон Иванович (украинец, агроном) организовал во 2[-м] дивизионе художественную самодеятельность, которая обслуживала все подразделения дивизиона и штабную батарею, за что ему командиром полка была объявлена благодарность.
Установилась переписка между красноармейцами штабной батареи и организацией завода имени Молотова города Ленинграда. Письма писали и другие организации, но регулярная переписка ещё не установлена…»
(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 30. Л. 8)
О рисовании
[42]
Человечество вечно благодарно художникам, великим и «малым», за графику, масло, акварель, за пейзажи, портреты, баталии, за искусство, отображающее реальную жизнь, её красоты, которые не все наблюдают в натуре, но видят на полотнах. Когда говорят о художнике, главное, что должно быть развито в нём, – наблюдательность и точность отображения реальной действительности на картине. Чем меньше разница между натурой и её отображением на полотне, тем больше мастерство художника.
Говорят, что Ивану Николаевичу Крамскому удалось написать портрет Льва Николаевича Толстого так точно, что по выражению глаз виден большой ум писателя. Мне довелось увидеть глаза писателя на портрете, выставленном в Третьяковской галерее, и я долго проверял и убедился в высочайшем мастерстве художника Крамского.
Знамениты полотна Ивана Константиновича Айвазовского, на которых непревзойдённый мастер-маринист отобразил море, умело передавал морскую массу воды в разном её состоянии: покое (штиль), движении и шторме. Например, картина «Девятый вал» с гибнущими людьми, вцепившимися руками за останки разбитого утонувшего корабля.
Известна ценность рисунков космонавта Алексея Архиповича Леонова, сделанных им в Космосе с натуры
[43]. Запоминающейся остаётся работа Народного художника СССР Ильи Сергеевича Глазунова «Портрет писателя Валентина Распутина».
…Можно было бы продолжать перечень художественных изображений до бесконечности.
Признаюсь, что с детства рисую. Это – моё хобби. Есть и другие. Вторым моим хобби является музыка: играю на струнных инструментах – балалайке, гитаре, мандолине, и страстный любитель фортепиано (пианино, рояль). Третьим видом является фотография. Четвёртый вид – вырезаю силуэты из чёрной бумаги, наклеиваю на листы белой бумаги и раздаю их. Пятый – люблю басни Крылова, Михалкова, Малина и сам сочиняю сатирические и юмористические басни и рассказы. Ещё одно хобби (в прошлом, в молодые годы) – танцы с дамами и девушками.
