Из «Отчёта о боевых действиях частей 142 КрСД за период [с] 20 по 28 февраля 42 г.»:
«…Наша боевая деятельность в основном выражалась в действиях разведгрупп, истребителей и ведении систематического наблюдения за действиями противника… Истребители своим метким огнём, особенно на участке 946 сп, достаточно серьёзно беспокоят противника и наносят ему большое поражение в живой силе».
(ЦАМО РФ. Ф. 142 сд. Оп. 1. Д. 25. Л. 194)
Появился приказ Главкома № 055 «Смерть за смерть, кровь за кровь». Согласно этому приказу, желающие добровольно отправлялись в окопы пехотных подразделений, утром (до рассвета) залегали где-либо в укрытие на переднем крае, выслеживали врага и из личного оружия убивали его. Снайперских винтовок не было. За убитого врага выдавали 100 граммов спирта. Чтобы получить эту награду, нужно было взять справку из пехотного подразделения.
Из приказа по 334-му ап от 14.02.1942 г.:
«Командир полка приказал:
1. Командирам батарей, находящимся на ПНП, или командирам взводов управлений, контролировать работу истребителей.
2. Вести строгий учёт истребления живой силы пр[отивни]ка и истребителей, считать фактически убитым пр[отивни]ка тогда, когда ясно виден труп, лежащий продолжительное время. В журнале учёта записывать командиров, контролировавших факты истребления.
3. Пересмотреть места расположения истребителей и истребительных групп. Периодически менять их, а места, расположенные на линии обороны, – оборудовать.
4. Проверить бой оружия снайперов-истребителей.
5. Для обмана противника применять чучела.
Начальник штаба 334 КрАП майор Павлов».
Из приказа по 334-му крап во исполнение приказания командира дивизии от 16.2.42 г.:
«…3. Не считать поражённых целей противника по признакам исчезновения в укрытиях и траншеях.
4. Улучшить оборудование и маскировку укрытий и позиций, оборудовать запасные позиции для снайперов, истребителей, и при постановке задач им каждый раз указывать сектора наблюдения и обстрела…
Начальник штаба 334 КрАП майор Павлов
Помощник начальника штаба 334 КрАП капитан Щербаков».
(ЦАМО РФ. Ф. 334 ап. Оп. 1. Д. 21. Л. 8, 11)
В штабной батарее 1-го дивизиона первым
[48] открыл счёт разведчик Воронин – сибиряк, среднего роста, хорошего телосложения боец
[49]. Но его обнаружил враг и «пришил» к земле на весь день, прошив его кожу пулей от головы до ягодицы. Пролежал раненый Воронин весь короткий зимний день 1942 года. Под покровом ночи пехотинцы доставили его раненым в дивизион. От потери крови и мороза Воронин чувствовал себя плохо, его тошнило, мучила жажда, которую он частично утолял снегом.
При встрече с ним я спросил его, чем могу быть полезен. Он ответил: «Достань у начальства на цигарку махорки». Я отправился в путь, к начальству. В ту пору дивизионом командовали уже другие. Увидев командира дивизиона в окружении комиссара и начальника штаба (Кривоконя и Калинина), я подошёл к ним и доложил о подвиге Воронина и о его скромной просьбе, которую я не могу удовлетворить из-за отсутствия махорки.
– Не выручите ли вы, наши командиры? – обратился я к ним.
Командир дивизиона грубо и резко ответил:
– Вы ходите за нами по пятам, в том числе в туалет, следите, чем мы справляемся, и узнаёте, что у нас есть махорка. Идите, нет у нас махорки.
Я собрался уходить, но начальник штаба Калинин вынул из кармана кисет с махоркой и сказал:
– Бери на две цигарки: одну – для Воронина, а другую – для себя.
Я растерялся. Передо мной стояло начальство со «шпалами», а я был в звании старшины-замполитрука (четыре треугольника в петлицах). Старший из начальников – против, а ему подчинённый – за удовлетворение просьбы раненого Воронина. Как мне быть? Я решил отказаться от предлагаемого кисета с махоркой.
– Бери, коль даю, – сказал начштаба Калинин.
Комиссар Кривоконь, которому я был подчинён по уставу, промолчал, занимая сторону командира дивизиона. Всё же я решил взять кисет и отсыпать из него махорки на пару цигарок. Воронин благодарил меня и начальника штаба Калинина.
…Когда в начале марта 1943 года старшего батальонного комиссара Кривоконя отзывали в тыл (это было под Синявином, во время прорыва блокады), он, прощаясь со мной, извинился за ту роковую цигарку махорки и проявленную командиром дивизиона грубость, которую не поправил на милость он, Кривоконь. Мне тогда уже было присвоено воинское звание младшего лейтенанта, и я находился в должности заместителя командира штабной батареи 1-го дивизиона.
Глава 3
Прорыв блокады
В заместители командира батареи
В этих боях я уже участвовал в новом звании и должности. Под Синявином мне было присвоено офицерское звание – «младший лейтенант артиллерии», и служил я в то время заместителем командира штабной батареи 334-го крап
[50].
Из приказа 142-й Краснознамённой стрелковой дивизии № 021 от 9 декабря 1942 г.:
«…8. Балтян Конон Иванович, старшина, младший командир 334[-го] Краснознамённого Артиллерийского полка – назначается с 25-го октября заместителем командира по политической части штабной батареи того же полка…
Командир 142[-й] КрСД полковник Машонин
Начальник штаба 142[-й] КрСД полковник Челюсткин».
Переведён на эту должность я был ранее, из 1-й батареи, где после Раковицкого оставался комиссаром батареи в звании старшины – заместителя политрука. А комиссаром я стал так.
Младшего политрука Раковицкого прислали на должность комиссара 1-й батареи взамен старшего политрука Кривоконя, выдвинутого на должность комиссара 1-го дивизиона (занимаемую ранее Гордеевым, также старшим политруком).
Раковицкий дискредитировал себя тем, что выменивал у солдат папиросы (он был некурящим) на двадцатиграммовые порции сливочного масла, которые мы, вместо того чтобы кидать их в общий котёл, выдавали бойцам на руки. Как уже говорилось, солдаты жаловались, что масла они не видят, что супы из цельного гороха попадают в их котелки и без масла, и без гороха, так как повар половником берёт для них суп из середины котла, тогда как другим снизу (где много зёрен гороха) и сверху (где много масла и шелухи). Мы, младшие командиры, дежурившие по очереди на кухне, следили за тем, чтобы положенную суточную «порцию» сливочного масла (из расчёта 20 граммов на каждого) делили на весь личный состав батареи (87 человек). И два дцатиграммовые порции клали на хлеб, который (по 300 граммов порция) выдавали каждому по утрам на весь день. В дни морозные делили не на 87, а на 88 или 89 частей, чтобы ослабевшим солдатам выдавать по две порции и масла, и хлеба. Поэтому такая мера нравилась всему личному составу батареи.
