– Ну что же, придётся согласиться. Сколько же всего-то обойдётся? – спросил я.
– Два «куска», молодой человек, – ответил мастер с явно армянским акцентом.
А когда сапожник узнал мою фамилию, принял меня за армянина, но обрусевшего, утратившего знание языка и т. д.
– Приходи ко мне домой завтра, договоримся более основательно, – закончил разговор сапожник и продолжил свою работу.
Моего прихода на квартиру сапожника ждала вся его семья: жена, дочь лет двадцати и сын лет пятнадцати. Предложили с ними пообедать. Я согласился. Обед был с виноградным разливным вином местного производства.
«Букет» вина напоминал запах ценных и нежных духов. За обедом шутили, вспоминали тяжёлые, тревожные годы и дни войны, проклинали фашистов и их приспешников. Видать, я понравился хозяевам дома. Это мне льстило, во одушевляло, и даже появилось желание сыграть на пианино, что стояло рядом с обеденным столом.
– Я – украинец, – признался я, – поэтому послушайте мою импровизацию некоторых народных мелодий на слова неизвестных мне авторов.
Я сыграл «Дывлюсь я на небо», затем «Очи чёрные». Все хлопали в ладоши, улыбались, одобряли моё музыкальное исполнение известных песен. Затем по моей просьбе за пианино села дочь сапожника. Она сыграла кавказские мелодии: «Сулико» и ещё какие-то, мне неизвестные.
Я благодарил исполнительницу и, договорившись окончательно о цене и срочном изготовлении «красивых» хромовых сапог, ушёл домой.
В мастерскую заходил несколько раз: на первую примерку, на вторую и, наконец, на последнюю, с выплатой денег мастеру, согласно договорённости. Обе стороны – заказчик и мастер – расстались по-братски.
– Поздравляем с обновкой, – говорили мне офицеры, так же как я ожидавшие демобилизации.
Обо всём я поведал и получил совет: обувай, жди приказа о демобилизации в новых сапогах.
А начальство с приказом всё задерживалось и задерживалось. Прошли октябрьские торжества, а приказа не было. Сапоги получили бакинскую «прописку». В них я проходил до первого дождя. А Баку дожди навещали редко. Ветра – частые, неожиданные, порой даже с каплями дождя. В Баку я узнал пословицу: «Цветущая Армения, Солнечная Грузия и Ветреный Азербайджан».
Как-то дождь напал на нас, группу офицеров, шедших в кинотеатр. Мы бежали.
– Балтян! – обратился ко мне один из группы. – А что у тебя портянка тянется за левым сапогом?
Я подумал, что это очередная шутка завистников «моим сапогам», и промолчал. Когда тот же вопрос мне задали и другие, я оглянулся и действительно увидел странную картину: из каблука левого сапога тянулась полоска картонной бумаги. Когда убежали мы от неожиданного «косого» дождя и остановились у кинотеатра, я решил основательно обследовать состояние каблука моего левого сапога. Оказалось, каблуки обоих сапог были сделаны из картона, но прикрыты пластинкой из кожи.
– Вопрос ясен, – сказал кто-то из друзей. – Иди домой, снимай сапоги, надевай старые и шагай в мастерскую сапожника. Вместо «салям аллейкум» бей левым сапогом его «по кумполу» (по голове). Он сразу же поймёт, в чём дело.
Конечно, я выполнил лишь первую часть совета. После приветствия я с сожалением сослался на неожиданный «косой» дождик, который нарушил красивую конструкцию сапога, и спросил, нельзя ли по-быстрому, в присутствии заказчика, исправить положение. За плату, разумеется…
Сапожник покраснел, растерялся в выражениях, что-то бормотал под нос, но на том же полуармянском-полурусском языке задал мне «контрвопрос»:
– Почему так долго в Баку задержался? Почему не уехал в Москву? А говорил «спешу».
– Виноват не я, а начальство, – ответил я. – Демобилизация задержалась.
И снова «форсил» я в новых сапогах. И не страшны мне были ни косые дожди, ни московские морозы. Разумеется, верх взяла благодарность мастеру, а не обида за мелкую недоделку, которую непредвиденно обнаружили раньше срока и не там, где положено. Из Москвы я бы не поехал в Баку ради кожаных каблуков, почему-то подменённых картонными, по словам мастера – «для лёгкости носки». А сапоги-то действительно были красивыми, с рантом, прошитым белым кожаным шнуром. Любил и хранил я их. В них же успешно защитил кандидатскую диссертацию.
Бывают случаи поинтереснее, когда спешишь, скажете вы, дорогие читатели. Уверен, что посоветуете следовать совету Козьмы Пруткова: «Зри в корень!»
«Бой после победы»: аспирантура и защита кандидатской диссертации
Эта глава – последняя написанная дедом. Посвящена она уже мирной жизни. Но жизнь эта также была непростой, интересной и тоже оказалась наполнена «боями» – только уже на научном «фронте». Окунувшись в научную жизнь, дед оказался в самом центре противостояния «лысенковцев» и «генетиков», и эта борьба непосредственно коснулась и его. А научные споры в СССР (особенно в 1930—1950-х годах) обострялись ещё и тем, что нередко несли на себе политический отпечаток.
Приказ о демобилизации (№ 0141 Бакинского военного округа) вышел 19 ноября 1945 года. Я был уволен в запас. Началась гражданская жизнь.
Демобилизовавшись, я поехал в столицу. Моё прибытие в Москву из Баку состоялось 2 декабря. А 4 декабря в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, в зале «Большой химички», должен был пройти праздничный вечер, посвящённый 80-летию ТСХА. Я попал на этот вечер и подал в президиум Владимиру Петровичу Бушинскому записку о том, кто я, кем работал до войны и что хочу продолжить образование в аспирантуре. Во время перекура произошло знакомство и с одним из его сотрудников – Виктором Адольфовичем Чёрным. А после состоялась и беседа с самим Бушинским. «Зайдите в четверг в Биологическое отделение АН СССР», – назначил он встречу.
Встреча состоялась, и мне было предложено написать реферат на тему «Почвы Уманского района» – вероятно, для проверки уровня подготовки и знаний потенциального аспиранта. Тем более что сроки зачисления в аспирантуру уже закончились. Получив задание, я совершил поездку на Украину по маршруту Москва – Егорьевск – Киев – Умань– Балта (с заездом на малую родину, где оставалась семья) – Помошная – Москва. Реферат был написан и вручён адресату в Президиуме Академии наук. А потом состоялась ещё одна встреча с В.П. Бушинским – на его квартире, куда вместе со мной пришёл мой бывший начальник по Отделению кадров артиллерии 69-й армии подполковник Машанов Александр Николаевич. Реферат получил хорошую оценку, и с 26 января 1946 года я был зачислен в аспирантуру с правом сдавать экзамены по немецкому языку и философии. Принят я был приказом по Президиуму АН СССР от 1 апреля 1946 года.
А дальше произошло следующее. С 1 апреля 1949 года я был отозван из аспирантуры, а с 13 июля – уволен. Причиной стал конфликт с научным руководителем В.П. Бушинским, случившийся на почве разногласий по проблематике диссертации. Но обо всём по порядку
[75].
