По мнению основоположников социального конструирования, всякая человеческая деятельность подвергается хабитуализации, а любое повторяющееся действие становится образцом поведения. Различные жизненные ситуации, с которыми индивид может столкнуться в будущем, находят решение в хабитуализированных практиках прошлого, воспринимаемых стандартными и верными. Таким образом, каждодневным практикам придается институциональный вид. Институционализация имеет место везде, где осуществляется взаимная типизация опривыченных действий
[166].
Реальность повседневной жизни поддерживается через погружения индивида в рутинные действия и взаимодействия. Другие социальные субъекты, с которыми индивид встречается в повседневной жизни, служат подтверждением его субъективной реальности. В общении и рождается реальность социального мира.
Исследование повседневности введено в русло исторической науки представителями французской исторической школы «Анналов»
[167]. Для них было характерно стремление обратить особое внимание на «образ человека» в истории и психологическую характеристику социальных и культурных институтов в жизни той или иной страны. В их трудах предметом исследования становились «ритмы смены смерти и жизни», «история питания», «история тела», «история костюма», «история детства», то есть все то, что можем отнести к концепции повседневности
[168]. По Ф. Броделю, повседневность – это мелкие факты, едва уловимые во времени и пространстве, материальная жизнь, в которую погружен индивид. Она присутствует во всем, повторяется, проникает во все сущее и протекает под знаком рутины
[169]. Любой факт, периодически повторяющийся в жизни человека, становится структурой повседневности. Для того чтобы понять повседневный мир человека, Ф. Бродель анализирует демографию, одежду, пищу, ментальность, условия жизни, то есть то, что окружает человека постоянно, за рамки чего он не может выйти.
Немаловажные изыскания в области теоретизации представлений о феномене «повседневность» были осуществлены культурологами ХХ в. Задолго до обращения представителей школы «Анналов» к исследованию различных исторических аспектов человеческой деятельности, характеризующих сферу повседневности, исландский исследователь культуры Й. Хёйзинга предпринял попытку анализа культурного содержания таких форм повседневности, как рождение, смерть, семья, формы религиозности и мышления, определяющие ментальность социального слоя или всего социума
[170]. Для него всякие действия, поступки людей следуют разработанному и выразительному ритуалу – жизненному стилю
[171]. Й. Хейзинга фокусирует внимание на механизмах трансформации повседневности и полагает, что отрицание обществом различных условностей предшествующей эпохи сопровождается сохранением прежних норм жизни и ценностей, определяющих жизненное пространство социума. М. Хайдеггер определяет повседневность как один из модусов бытийствования, характеризующийся болтовней, любопытством и двусмысленностью
[172]. Он подчеркивает, что поглощение человека повседневными заботами приводит к потере его подлинности. Личность попадает в толпу, превращается в одного из них, принимает их ценности и усваивает коллективные способы мышления, поведения. Тем самым раскрывается способ повседневного бытия. Б. Вальденфельс
[173] при анализе повседневности предлагает учитывать три методических принципа:
«1. Обыденная жизнь не существует сама по себе, а возникает в результате процессов «оповседневнивания», которым противостоят процессы «преодоления повседневности».
2. Повседневность – это дифференцирующее понятие, которое отделяет одно от другого. Границы и значения выделенных сфер изменяются в зависимости от места, времени, среды и культуры.
3. Речь о повседневности не совпадает с самой повседневной жизнью и речью о повседневной жизни…»
[174] Можно согласиться с исследователем, поскольку универсальное понятие, раскрывающее всю многоаспектность феномена повседневность, отсутствует.
Отечественным культурологом М. Бахтиным была проанализирована роль праздничной культуры в повседневности. Праздник – это особая форма коллективной деятельности, выводящая личность из рамок рутинных, повседневных практик. В праздничных карнавальных действиях реальности повседневной жизни проявляются как идеальные формы. Важнейшие этапы жизни: рождение и смерть, брак – всегда являлись ведущими факторами в праздничном действии. Праздник утверждает стабильность, неизменность и вечность всего существующего миропорядка
[175]. В отечественной культурологической мысли значительный вклад в теоретизирование феномена повседневность принадлежит Ю.М. Лотману
[176]. В ряде своих исследований он приходит к выводу, что мир высших идей неотделим от мира людей, которые мыслят себя в каждодневной реальности. Бытовая сторона человеческой жизни заключает в себе скрытый смысл, культурный код, позволяющий определить социальную позицию индивида. По Ю.М. Лотману, повседневность формируется из ценностей и норм господствующей культуры. Для него повседневность, как и культура в целом, семиотическое явление, смысл которого можно постичь лишь через изучение бытовой культуры.
По мнению другого исследователя, А.Я. Гуревича, менталитет является главной составляющей структуры культуры повседневности. Для него это жизненные установки и модели поведения, эмоции и настроения, «опирающиеся на глубинные зоны, присущие данному обществу и культурной традиции»
[177].
