В июне 1947 г. официальный печатный орган Ульяновского обкома ВКП(б) «Ульяновская правда» в редакционной статье, посвященной реализации постановления правительства СССР от 19 сентября 1947 г. в Ульяновской области, писала, что «в подъеме сельского хозяйства решающую роль имеет высокая трудовая дисциплина»
[545]. По мнению редакции, долг каждого трудоспособного колхозника заключается в том, чтобы «добросовестно работать в артельном хозяйстве, выполняя и перевыполняя нормы выработки»
[546]. В статье отмечалось, что такое наказание, как исключение из колхоза, может быть применено лишь в качестве крайней меры – «в отношении членов колхоза явно неисправимых, подрывающих и дезорганизующих колхоз, и лишь после того, как будут исчерпаны все предусмотренные Уставом сельхозартели меры предупредительного и воспитательного характера». Статья акцентировала внимание на случаях необоснованного исключения колхозников из артели. «Некоторые правления колхозов вместо строжайшего соблюдения Устава сельхозартели сами грубо» его нарушали
[547].
Так, в Барышском районе в конце 1946 г. из колхоза «Верный путь» были исключены 31 хозяйство, из сельхозартели «Мысль Ильича» -17 хозяйств, из колхоза «Власть труда» – 11 и т. д. Их исключали «как оторвавшихся от артельного производства, как потерявших связь с колхозом». Сами райисполкомы «стали на путь формального подхода»
[548]. Без вызова исключаемых на заседания районных исполнительных комитетов ВКП(б), без подробного разбирательства каждого случая, утверждали исключение из колхозов «огульно, целыми списками»
[549].
В результате среди исключенных из колхоза «Новый путь» оказался 70-летний Ф.Н. Никитин, одинокий старик, у которого на фронтах Отечественной войны погибло пять сыновей. Его исключили из артели «как оторвавшегося от колхозного производства», хотя он состоял в колхозе с момента коллективизации и работал в нем добросовестно, пока был в силе. Из колхоза «Власть труда» исключили хозяйство нетрудоспособных 67-летнего В.Х. Дмитриева и его 66-летней жены. В их семье имелась дочь, которая в 1946 г. выработала 160 трудодней. Но, несмотря на это, правление колхоза отобрало у них приусадебный участок.
Часто действия райисполкомов в вопросах исключения колхозников из артелей не поддавались логике. Так, в апреле 1947 г. из рядов членов артели «12 лет Октября» Кузоватовского района исключили А.Т. Авдолоткина, Ф.Е. Климушкина, Д.Т. Макеева – только за то, что они отказались отправлять своих детей на учебу в школы ФЗО. А из колхоза «Память Ильича» того же района были исключены колхозники Т.Ф. Юдин, В.К. Сафидова и А.Н. Соплякова – «за самовольный уход их детей в школы ФЗО».
В колхозе «Индустрия» Малокандалинского района исключили из колхоза 70-летнего Ш. Гиматдеева за то, что его сын, учитель в этом же селе, не принимал участия в колхозных работах. А между тем Ш. Гиматдеев, несмотря на свой преклонный возраст, выработал в 1946 г. в колхозе 140 трудодней.
Помимо представителей административно-управленческого персонала особую группу сельских тружеников составляли работники машино-тракторных станций (МТС), которые имели особые привилегии
[550]. В отличие от рядовых колхозников их труд оплачивался по более высоким расценкам, они, обладая техническими знаниями, могли покинуть деревню в поисках лучшей жизни в городе в любой момент. Тем более что условия их труда были порой невыносимыми: в зимнее время все работы приходилось выполнять в неотапливаемых помещениях или вообще на открытом воздухе, на морозе
[551]. После посещения в декабре 1946 г. ремонтных мастерских и инспектирования материально-бытовых условий работников Мелекесской МТС Ульяновской области заместитель уполномоченного Госплана СССР по Ульяновской области Н. Мацкевич отмечал: «В МТС имеется столовая, помещение которой оборудовано плохо, не отапливается, рамы имеются одинарные и покрыты льдом, в самом помещении сыро и сильные испарения, столы грязные, на полу снег»
[552]. Он обращает внимание на то, что специально построенное общежитие для механизаторов не укомплектовано мебелью и не используется, трактористы вынуждены жить в частных съемных квартирах, аренду которых оплачивают колхозы
[553]. Не лучшим образом обстояли дела и в Якушкинской МТС. Монтажные мастерские находились в запущенном состоянии, отсутствовали стекла в окнах, двери не закрывались, а освещения и вовсе не было
[554]. Помещение общежития было оборудовано плохо: антисанитария, отсутствие постельного белья и освещения. Пищу механизаторы готовили самостоятельно в помещении общежития, т. к. столовой для них не было
[555].
Еще в более трудных условиях осуществляли свою трудовую деятельность механизаторы Чердаклинской МТС Ульяновской области. МТС совершенно не была подготовлена к ремонтным работам 19471948 гг.: помещение не отапливалось, в половине рам не было стекол, ворота и двери мастерской и тамбуров были разбиты
[556]. Общежития использовались для хранения запасных частей и железа. В тех помещениях, которые были оставлены для проживания трактористов, не было ни умывальников, ни постельного белья и т. д.
Печальную картину представляла столовая: плита не оборудована вытяжкой, в отсутствие отопления клубы пара поступали в помещение, и «на расстоянии одного метра» не было видно никого. Горячий обед для сотрудников готовили всего лишь один раз в день. Пищевой рацион был скудным: постные щи и картофельное пюре без жиров, стоил обед 1 рубль 80 копеек
[557]. Даже к 1953 г. бытовое обслуживание механизаторских кадров в МТС не было организовано должным образом. 23 ноября 1953 г. группа трактористов из сельскохозяйственной артели им. Молотова прибыла в Чердаклинскую МТС для ремонта тракторов и комбайнов, но оказалось, что расположиться им негде. В общежитии МТС печи находились в неисправном состоянии, и трактористы были вынуждены заночевать в конторе станции
[558]. Следующие два дня вместо того чтобы ремонтировать технику, трактористы и комбайнеры были вынуждены потратить время на уборку помещений общежития, завезти и наколоть дрова, натаскать воду. И за все эти «коммунальные блага» механизаторам необходимо было платить по 35 рублей в месяц
[559].
