Детально разработанная и теоретически обоснованная концепция модернизации аграрного сектора СССР представлена в совместных работах М.А. Безнина и Т.М. Димони
[75]. По мнению этих авторов, советская модернизация, начавшаяся с коллективизации и продолжавшаяся вплоть до конца 80-х годов ХХ в., преследовала цель – формирование крупных товаропроизводителей, которые должны были заменить традиционную крестьянско-семейную кооперацию. В данном обществе решающая роль отводилась государственной собственности, при этом экономика сохраняла многоукладность. Государственный капитализм сочетался с развитием колхозного и крестьянского уклада, который «представлял собой личное приусадебное хозяйство колхозника»
[76]. Ключевой механизм модернизации, по мнению вышеуказанных авторов, заключается в использовании государственного капитализма в сельскохозяйственной отрасли
[77]. Отделение крестьян от земли и основных средств производства позволяло государству производить масштабные изъятия финансовых средств из сельского хозяйства
[78]. Модернизационный процесс, по их мнению, сопровождался формированием новой стратификации сельского населения, реализуемой посредством пролетаризации крестьянства. В рамках предложенного ими подхода выделяются пять социальных классов сельского населения, а именно: протобуржуазия, менеджеры, интеллектуалы, рабочая аристократия, сельский пролетариат
[79]. Как было доказано М.А. Безниным, Т.М. Димони, Л.В. Изюмовой, особенность советской аграрной модернизации (в сталинском варианте) заключалась в определенной архаизации аграрного устройства страны, что нашло свое отражение в насильственном изъятии земли из индивидуального пользования, в восстановлении системы внеэкономического принуждения для мобилизации и перераспределения произведенного продукта, в ограничении возможностей пространственной и социальной мобильности
[80]. Вплоть до середины 60-х годов ХХ в. в аграрном секторе наблюдался процесс сокращения и деградации капиталов крестьянского уклада
[81]. Размеры накоплений в колхозах, как отмечает Т.М. Димони, регулировались государством через установление законодательных норм отчисления на пополнение неделимых фондов. Это выражало стремление государства довести показатели накоплений до норм, характерных для модернизированной экономики
[82].
Х. Кесслер и Г.Е. Корнилов полагают, что в условиях советского модернизационного проекта колхозы в руках государства являлись инструментами повышения товарности сельского хозяйства. Внедрение прогрессивных технологий и усовершенствование техники, свертывание товарно-денежных отношений и кооперации, преодоление консервативных представлений крестьянства о смысле и задачах крестьянского труда, изменение типа воспроизводства населения и трансформация сельской семьи, изменение роли женщины, внедрение грамотности и изменение быта сельского населения, по их мнению, стали атрибутами сталинской модернизации
[83]. В их представлении модернизация сельского производства и социума заключается в агропереходе, который в сталинском варианте оказался незавершенным
[84].
Одной из первых в отечественной историографии работ, посвященных анализу влияния демографических последствий советской модернизации на послевоенную крестьянскую культуру, стало исследование О.М. Вербицкой
[85]. Без идеологических тисков и строгого следования марксистским постулатам О.М. Вербицкая рассматривает вопросы реального – материального и демографического – положения колхозников, организацию и оплату труда в колхозной деревне, факторы, влияющие на демографические процессы, трансформацию духовной культуры и быта послевоенной деревни. По ее мнению, постоянное пренебрежение властей интересами крестьянства, «принесение их в жертву развитию других отраслей экономики и социальных групп» в конечном счете привело к раскрестьяниванию русской деревни
[86]. Демографические последствия войны, интенсивная урбанизация в послевоенном советском обществе не только усилили процесс раскрестьянивания деревни, но и привели к сокращению общей численности сельского населения в сравнении с городским
[87]. Под раскрестьяниванием О.М. Вербицкая предлагает понимать не только сокращение численности колхозников и единоличников в деревне, но и «перерождение крестьянской натуры», выражавшееся в постепенной утрате любви к сельскому труду, в нежелании заботиться о земле и животных
[88]. По мнению М.А. Безнина, раскрестьянивание есть «исчезновение натуральных в своей основе, замкнутых, в значительной степени “самовоспроизводящихся” форм хозяйствования в аграрной области»
[89]. Традиционные крестьянские ценности разрушались под воздействием жесткого государственного давления на деревню. Крестьяне, не имевшие юридического права на получение паспортов, были прикреплены к колхозам и не могли свободно выйти из колхозной артели. О.М. Вербицкая отмечала: «…система внеэкономического прикрепления крестьян к колхозам без особых перемен просуществовала до середины 50-х годов»
[90]. Она указывает на несправедливость существующей системы планирования и распределения товарной продукции между городом и деревней в 1946-1953 гг. Так, по ее подсчетам, за этот период в сельском хозяйстве было произведено 298 млрд рублей национального дохода, но на нужды села было использовано только 193 млрд, а оставшуюся сумму в размере 105 млрд правительство использовало на нужды других отраслей народного хозяйства
[91]. Кроме этого, О.М. Вербицкой была вскрыта проблема неоднозначной роли организационного набора рабочих промышленных предприятий за счет сельских жителей. Она полагает, что наборы имели неоднозначные последствия как для колхозников, так и для самих колхозов. С одной стороны, крестьяне получали возможность «резко улучшить свое социальное и материальное положение», перейдя на работу в город, но с другой стороны, оргнаборы стали дополнительным каналом утечки людских ресурсов из деревни
[92]. В исследовании О.М. Вербицкой под сомнение поставлены и тезисы советской историографии о причинах миграции сельского населения в города. По ее данным, утверждения о высокой механизации производства в сельском хозяйстве и массовой замене ручного труда машинным не соответствуют действительности. Не технический прогресс вынуждал крестьян покидать колхозы, а неудовлетворенность условиями жизни: низкая оплата труда в колхозном производстве, плохое культурное, бытовое, медицинское обслуживание, отсутствие социальной инфраструктуры. О росте социальных требований и самосознания колхозников говорит тот факт, что крестьяне стали осознавать «свою социальную ущербность в обществе», считая себя «ущемленными и дискриминированными». Стать рабочим для крестьян-колхозников «означало быть гражданином первого сорта»
[93]. В монографии О.М. Вербицкой сформулирован важный вывод об изъятии государством из деревни не только прибавочного, но и значительной части необходимого продукта. В результате весь послевоенный период деревня сидела «на голодном пайке», а доходы крестьян от общественного хозяйства были ниже прожиточного уровня
[94].
