Ночь прошла в слезах и молитвах, и наконец утром из Вены приехала эрцгерцогиня Мария-Тереза, любимая мачеха Франца-Фердинанда, и объяснила им все. Потом принцесса София откровенно сказала ей: «А знаете, даже хорошо, что мама погибла вместе с папой. Если бы он умер, а мама нет, она сошла бы с ума»
[351]. Император Германии Вильгельм II, очень привязанный к детям Франца-Фердинанда, отправил им трогательную телеграмму:
Мы с трудом находим слова, чтобы сказать вам, милые дети, как сильна скорбь в нашем сердце, когда мы думаем о вас и вашем неутешном горе. Лишь две недели назад мы проводили счастливые часы с вашими родителями, а теперь слышим о страшной печали, которая сейчас владеет вами. Пусть Господь Бог защитит вас и даст силы перенести этот удар. Родители будут благословлять вас с небес
[352].
Английская королева Мария записала в дневнике:
Ужасная трагедия бедного эрцгерцога и его жены стала для нас страшным ударом… мы были искренне привязаны к обоим… думаю, это даже хорошо, что муж и жена погибли вместе, ведь теперь положение их детей станет менее сложным
[353].
Ее сын Эдуард, принц Уэльский, двадцати одного года от роду, находясь в закрытом учебном офицерском лагере, записал: «Понятия не имею о том, что происходит во внешнем мире, кроме того, что застрелили австрийского эрцгерцога и его жену. Думаю, это сильно взбудоражило Германию»
[354]. Он был прав. А в это время в Вене совсем другие чувства будоражили сердце и разум императора Франца-Иосифа. Его любимая дочь, эрцгерцогиня Мария-Валерия, писала в дневнике:
Я нашла папа́ на удивление свежим. Конечно, он был тронут и со слезами на глазах говорил о бедных детях; но уже раньше я узнала, что для него лично это не стало ударом. Больше того, за целый час разговора, который сегодня ни разу не прервался, он единственный раз вспомнил об этом, когда я заметила, что Карл (новый наследник престола), конечно, сделает все хорошо, и тогда он ответил серьезно и твердо: «Меня это совсем не волнует»
[355].
Он лил слезы над судьбой осиротевших детей своего племянника, но не послал ни телеграммы, ни письменного соболезнования, вообще ничем не поддержал их
[356]. По его распоряжению во дворце Бельведер немедленно закрылись все административные учреждения наследника престола. Все официальные бумаги эрцгерцога, все его военные документы были изъяты и на пятьдесят лет отправлены в архив. Эрцгерцог Карл отпер было личный стол Франца-Фердинанда, чтобы найти важные для себя бумаги, но не нашел ничего
[357]. Франц-Иосиф со своей мощной бюрократией не сделали лишь одного – не издали приказ о расследовании недостатков работы службы безопасности в Сараево.
Узнав о гибели Франца-Фердинанда, традиционалисты империи Габсбургов вздохнули с облегчением. Посол Соединенных Штатов Америки писал государственному секретарю Дженнингсу Брайану: «Весть о гибели кронпринца была принята спокойно… Выражается отвращение к жестокому убийству, но в целом ощущение такое, что разрешилась очень трудная проблема»
[358]. Он, скорее всего, имел в виду императора и его двор, а не каждого жителя империи. Граф Альфонс Клари отразил мнение многих в письме к британской принцессе и реформатору Дейзи, принцессе Плесской:
Я пишу Вам со страшной болью в сердце и слезами на глазах, слезами горя и ужасной ярости. Какая жалость – он, наше будущее, наш глава, сильный человек, на которого мы возлагали все свои надежды, наш спаситель после стольких лет правления ни шатко, ни валко; и вдруг его нет! Жена его тоже убита; а ведь в ее жизни была одна только любовь, она была рядом с ним во всякой опасности и умерла, защищая его своим телом. Они прожили благородную жизнь в любви, и с содроганием думается о трех их детях, которые все ждут домой своих родителей, детей, которые познали всю полноту настоящего семейного счастья; теперь они совершенно одни, о них некому заботиться, некому их любить, некому защищать от жизненных тягот, которые непременно и скоро на них обрушатся… Все мы в большом, неутешном горе
[359].
Вену охватили подозрения, что секретные агенты Австрии или Германии подстроили убийство или умыли руки и допустили его
[360]. Домыслы о том, что именно сгубило эрцгерцога, прекратились, как только правительство Габсбургов обвинило во всем правительство Сербии. Слухи о войне заглушали любые вопросы о провале служб безопасности в Сараево.
Эрцгерцогиня Мария-Тереза и родственники со стороны Хотеков повезли детей Гогенберг в Вену хоронить родителей. Там их встречали тысячи школьников, но из семейства Габсбургов не было никого. Одна венская газета предложила маленьким жителям города в знак сочувствия выстроиться вдоль улиц, по которым будут проезжать осиротевшие дети наследника престола. Последний раз они направлялись во дворец Бельведер, и дети Вены встречали их печальным молчанием
[361].
Большой венок от детей, сделанный из белых роз, поставили между родительскими гробами в Императорской капелле дворца Хофбург
[362]. Белые цветы традиционно символизировали мир. Их прислали император Германии Вильгельм II, британские король Георг V и королева Мария, президент Вудро Вильсон и другие главы государств. Франц-Иосиф и его дочери не прислали ничего. Цветы от Габсбургов прислали только эрцгерцог Карл с Зитой и вдова кронпринца Рудольфа Стефания
[363]. До самой своей смерти она была убеждена, что загадочная смерть Рудольфа и случившееся через четверть века убийство в Сараево – дело тайных сил в правительстве Франца-Иосифа
[364].
