Она предупреждала читателей: «Вы должны понимать, кто его слушатели: это маленькие люди, придавленные ощущением собственной ничтожности… Патриотизм – дешевейший способ самовозвышения. Человек кругом в долгах, в жизни его сплошные неудачи – не важно, утверждает Гитлер, ведь он принадлежит к РАСЕ… “Все, что не раса, – мусор!” – одно из его излюбленных восклицаний. Он говорит: “Немцы – высшая раса, и им судьбой предначертано завоевать весь мир”»
[507]. Себя Гитлер выставлял сильным голосом тех, кто его не имеет. Сторонники любили его за то, что он верно оценивал чувства, которые они держали в себе, за то, что он, казалось, любит, уважает и защищает их.
А еще Гитлер как по волшебству притягивал к себе многих аристократов. Живший в эмиграции германский император Вильгельм II и три его сына видели в нем союзника в возвращении их на трон
[508]. Кронпринц Вильгельм принимал Гитлера у себя дома, а в 1930 г. его младшие братья, принцы Август-Вильгельм и Оскар, не таясь вступили в партию нацистов
[509]. Принц Август представлял Гитлера восторженным толпам, а за закрытыми дверями знакомил с ним состоятельных монархистов
[510]. Треть представителей родовой знати Германии стали членами нацистской партии. Остальные оказывали молчаливую поддержку.
Но, к крайней досаде и раздражению Гитлера, эмигрант Отто Габсбург и братья Гогенберги в Австрии открыто высказывались против него, проклинали его партию, принижая и развенчивая махровый расизм, который он так рвался узаконить.
Эрцгерцог Франц-Фердинанд четверть века дожидался очереди, чтобы стать императором, и умер, не достигнув цели. Гитлер ждал 599 дней. Германия упала прямо в его нетерпеливо протянутые руки, когда в августе 1934 г. скончался президент Пауль фон Гинденбург.
Экономические неурядицы и сильнейший страх коммунистических революций закончился тем, что в Португалии, Испании, Польше, Греции и Румынии установились диктатуры, подобные итальянской и немецкой. В Британии Эдуард, принц Уэльский, заметил, обращаясь к немецкому принцу: «Диктаторы теперь в моде, и, вполне возможно, в ближайшем будущем мы в Англии тоже захотим чего-то подобного»
[511]. Джозеф П. Кеннеди, посол США в Великобритании, говорил президенту Рузвельту, что Соединенным Штатам, возможно, следует принять «под какими-либо другими названиями основные черты фашистского государства»
[512]. Кеннеди допускал, что Америка могла бы «взять на вооружение методы тоталитаризма»
[513], чтобы сражаться с тоталитаризмом и побороть его. Рузвельт не согласился.
Джордж Мессерсмит, американский дипломат, а в прошлом учитель из Пенсильвании, жил тогда в Берлине и разделял точку зрения Габсбургов, Гогенбергов и немногих других. Он писал:
Я хотел бы, чтобы люди у нас дома поняли, насколько усиливается сейчас военный дух в Германии. Если это правительство останется у власти еще год и будет продолжать в том же духе, оно надолго сделает Германию опасностью для мира во всем мире. За немногими исключениями, члены нынешнего правительства имеют умонастроения, которые ни вы, ни я не в состоянии постичь. Некоторые из них чистые психопаты, и им определенно требуется медицинская помощь
[514].
Мессерсмит вскоре стал послом США в Вене. Он не питал иллюзий относительно антисемитизма Гитлера и его планов на Австрию
[515]. В 1925 г. Гитлер писал о том, что, по его мнению, разрушение Австрии спасет германизм. Максимилиан Гогенберг не считал слова Гитлера пустопорожней риторикой, фантазиями или выдумками. Он полагал, что Гитлера нужно остановить, а сделать это может лишь один человек – Отто Габсбург, старший сын императора Карла. С одобрения Отто Максимилиан организовал, а потом и возглавил политический союз христианских социалистов, молодых идеалистов, консервативных католиков, церковников, бывших аристократов и евреев, назвав его «Железное кольцо»
[516]. Союз должен был предложить Австрии Отто Габсбурга как альтернативу Адольфу Гитлеру
[517]. Эрнст и София негласно поддерживали деятельность своего брата
[518].
Когда Отто исполнилось восемнадцать лет, совет австрийского города Ампасса избрал бывшего кронпринца своим почетным гражданином. В этом возрасте Франц-Иосиф стал императором Австрии, Виктория – королевой Великобритании, а Вильгельмина, в то время наиболее популярная правительница Европы, – королевой Нидерландов. За следующие четыре года полторы тысячи австрийских городов провозгласили себя «императорскими населенными пунктами». Тень Гитлера становилась все больше, но и движение за реставрацию монархии тоже росло. 28 сентября 1933 г. одна австрийская газета писала:
Через герцога Макса [фон Гогенберга], сына кронпринца Франца-Фердинанда, убитого в Сараево в 1914 году, эрцгерцог Отто [претендент из семьи Габсбургов на австрийский трон] принял почетное гражданство городов Хайн, Мамау и Рагельсдорф, которые поклялись в верности претенденту в надежде, что вскоре он станет правителем… Герцог фон Гогенберг направил мэрам трех городов письма за подписью «Отто в изгнании» о том, что эмиграция тяжела вдвойне, когда его родина героически сражается за существование, отражая злобные и грубые нападки. Эрцгерцог Отто осудил нацистское движение и выразил уверенность, что существующий режим отменит принятые в революционный период несправедливые законы против Габсбургов. Он полагает, что недалек тот день, когда с Божьей помощью сильной рукой он поведет отечество в счастливое, стабильное и великое будущее.
Адольф Гитлер вовсе не собирался позволять ни Отто, ни другому Габсбургу претендовать на австрийский престол. В откровенной беседе с югославским министром он признался в безграничной ненависти к Габсбургам и упомянул, что его любимую мать похоронили в австрийской земле. Для него допустить, чтобы Австрией снова правила эта «династия дегенератов», было все равно что плюнуть на ее могилу
[519].
