Гитлер медленно ехал в тени двойного ряда лип, посаженных здесь еще в самом начале правления Франца-Иосифа. Красно-белые знамена и черные свастики сделали фасад отеля «Империал» похожим на капище нацистов. Гитлер переночевал там, а утром отправился на городскую Площадь героев. Почти семьсот тысяч венцев уже с нетерпением ждали, когда он обратится к ним с балкона дворца Хофбург, увешанного нацистской символикой
[637].
В это время в южной части города стук в дверь прервал спокойный завтрак семьи Эрнста: гестапо явилось арестовывать его. Ему сообщили, чтобы он не пытался сопротивляться или бежать, иначе выследят и убьют его брата. Эрнст спокойно ушел из дома. Когда Максимилиан узнал об этом, то немедленно покинул свое убежище и тоже сдался. Он знал, что Эрнст скорее умрет, чем выдаст, где находится брат с семьей. Элизабет почти не слышала, что он сказал на прощание: казалось, от исступленного крика сотен тысяч венцев дрожали стены и дребезжали стекла дома, где они укрылись
[638]. Вождь нацистов должен был говорить с балкона дворца Хофбург, построенного в 1913 г. для Франца-Фердинанда, который, однако, там ни разу не был. Первым выступал новый, пронацистски настроенный канцлер Артур Зейсс-Инкварт, гордо сдавая Гитлеру и страну, и самого себя: «Как высшее должностное лицо федерального государства Австрия, докладываю моему фюреру и рейхсканцлеру о полном подчинении воле немецкого народа и его фюрера. Отныне Австрия – провинция Германского рейха… Мой фюрер! Куда бы ни привела дорога, мы пойдем за вами!»
[639]
Перед тем как Гитлер начал свою речь к землякам-австрийцам, два маленьких мальчика преподнесли ему цветы, перевязанные лентой с надписью: «Судетские немцы Чехословакии приветствуют фюрера»
[640]. Этот подарок вызвал одну из его редких в тот день улыбок.
В выпуске новостей диктор Пражского радио ни словом не упомянул ни о ленте, ни о смысле надписи, но мало кто в Чехословакии и за ее пределами сомневался, какая страна падет следующей жертвой Гитлера. В Судетской области проживало три с половиной миллиона человек немецкого происхождения; а Гитлер давно уже поклялся вернуть всех европейских немцев в свой рейх.
Герман Геринг, ближайший сторонник Гитлера, твердил, что никакая опасность Чехословакии не грозит. Через несколько дней после аншлюса Австрии в чехословацком воздушном пространстве появился немецкий самолет и разбросал листовки: «Передавайте всем в Праге привет от Гитлера»
[641]. В сентябре того же, 1938 г. Геринг разразился в Нюрнберге громовой речью против чехов, которые якобы порабощают судетских немцев при поддержке русских и евреев
[642].
Сразу после аншлюса Австрии посол США в Великобритании Джозеф Кеннеди, главный демократ в правительстве Рузвельта, прозорливо написал, что ждет Чехословакию: «Ян Масарик, министр иностранных дел и сын прежнего президента, дал мне понять, что его страна вступит в сделку с Германией, скорее всего, невыгодную… о каком-либо сопротивлении Германии речь вообще не идет»
[643]. Съездив в Германию, бывший президент США, республиканец Герберт Гувер удостоился овации на заседании Ассоциации внешней политики в Нью-Йорке. Восторженным слушателям он заявил: «Нас ничуть не должна волновать форма правления, которую вырабатывают себе другие народы, избирая свою судьбу»
[644]. Американских политиков из обеих партий нисколько не интересовало, что происходит в Европе.
После аншлюса настроение у Гитлера было на редкость хорошее. Он победителем прокатился по всей Австрии, заехав в Грац, Клагенфурт, Инсбрук и Зальцбург, а потом вернулся в Линц. В Клагенфурте он навестил своего школьного учителя, который был уже на покое, того самого ненавистника Габсбургов, доктора Леонарда Петша
[645]. Восхищение Гитлера «этим старым господином» ничуть не уменьшилось с годами
[646].
Август Кубичек, когда-то сосед Гитлера по комнате, теперь был мелким служащим и жил с женой и тремя сыновьями в Верхней Австрии. В 1933 г. он написал Гитлеру, узнав, что тот назначен канцлером Германии. Друг времен его линцского детства откликнулся быстро:
…Я очень хотел бы, когда закончится период моей самой тяжелой борьбы, лично воскресить в памяти те самые замечательные годы моей жизни. Возможно, ты сможешь навестить меня. С наилучшими пожеланиями тебе и твоей матушке и памятуя о нашей старой дружбе остаюсь
Твой Адольф Гитлер
[647]
[648].
Только в 1938 г., вскоре после аншлюса, два друга встретились наконец в Линце. Гитлер тепло приветствовал Кубичека и с ходу вызвался оплатить образование его трем сыновьям, признавшись:
Я буду финансировать образование троих ваших сыновей, Кубичек… Мне не нравится, когда молодые одаренные люди вынуждены идти по тому пути, который проделали мы. Вы знаете, каково нам было в Вене. Потом для меня настали самые тяжелые времена, после того как наши пути разошлись. Нельзя позволять, чтобы юный талант пропал из-за нужды. Если я лично могу помочь, я сделаю это, пусть это будут ваши дети, Кубичек!
[649]
[650].
Врач Эдуард Блох, еврей, который ухаживал за умиравшей матерью Гитлера, тогда же написал ему, прося помочь эмигрировать в Соединенные Штаты. Гитлер приказал гестапо оказать содействие в переселении в Нью-Йорк тому, кого он называл «благородным евреем». Там семидесятитрехлетний Блох и умер в 1945 г.
[651].
