— Здравствуйте, Миндарис. Меня зовут Зоя. Рада с вами познакомиться, — голос у неё нежный, приятный, будто летний ветерок ласкает слух.
— Приветствую вас, Зоя. Чем обязан вашему визиту?
— На самом деле, мне просто хотелось на вас посмотреть. Столько слухов ходит, что вы эльф, волшебное создание. А я вот лично смотрю и вижу, что вы совсем не создание, а очень даже красивый, статный мужчина, — млея, ответила она.
— Ммм… то есть, вы пришли просто познакомиться и полюбоваться? — немного ошарашенный, уточняю я.
— Ну, не сразу для любований, ещё пока рано. Я не слишком хорошо вас знаю, — явственно краснея, сказала она.
Я не знал, что сказать. Ночью ко мне в казематы приходит в гости прекрасная дева и всячески намекает на своё особое отношение. Тут будет от чего задуматься.
Но моё чутьё подсказывало, что здесь всё не просто так. Билась, звенела предупреждающая жилка. И, спустя секунду, я понял почему.
— Вы, наверное, уже встречались с кем-то из наших. Уверена, они были грубы и самоуверенны. Что поделать, бич нашего поколения. Всего-то пара тысяч лет, а чувствуют себя почти всемогущими. От того и хамят, ломают всех под себя. Но поверьте, мы не все такие, — она скромно потупила взор и, волнуясь, стала разглаживать складки на форменной юбке.
— А, если не секрет, про кого вы именно говорите? Кто эти, ваши-наши? — уже зная ответ, спросил я.
— Если честно, то мне иногда стыдно об этом говорить. Называют-то нас все по-разному. В одном мире так, в другом этак. Но, чаще всего, используют это, набившее оскомину имя… Хаос. Мы — хаоситы, — тут она резко подняла голову и буквально вонзила в меня свой взгляд, — будто мы самое плохое, что есть во Вселенной. Ад и тьма, зло во плоти. Да, только это не так! У нас тоже не все одинаковые. Да и Хаос, это, прежде всего, сила и свобода, а не какие-то свихнувшиеся демоны и божки.
Зоя выдохнула, будто сбросив с плеч невидимый груз, и замолчала.
Вот что тут сказать? Хаоситка рассказывает, что хаос не такой уж плохой. И вообще бывает разный. Это у них новый подход такой? Навроде, человеческого кнута и пряника? Что ж, признаю, для меня весь этот пассаж необычен. Но и просто так вестись на эту странную провокацию я не намерен.
— Это всё, конечно, прекрасно, но как касается меня? Я, безусловно, польщён вниманием к моей персоне, но навряд ли сейчас могу вести с вами светские беседы, выясняя, кто прав, а кто виноват. Видите ли, я в тюрьме, — показывая на стены вокруг, проговорил я, — и сейчас у меня первостепенная задача отсюда выйти. И желательно не к расстрельной стене.
— Да, да. Я поэтому и пришла. Предупредить! Завтра вас будут переводить. Вернее, отвозить. В Москву. Там у них какие-то махинации и вас решили использовать. Подробностей я не знаю. Всё же мой ранг не позволяет столь глубоко забираться. Но молчать я не могу. Мы стали будто пугало для всех и вся. В общем, я надеюсь, мы с вами ещё встретимся. Не в этом облике, так в другом. А сейчас прощайте, я не хочу своим пребыванием наносить лишний вред этой девушке. Всего хорошего и будьте осторожны! — после этих слов глаза Зои неожиданно посветлели и стали блекло-зелёными.
Она поднялась, словно сомнамбула, и деревянной походкой вышла из камеры, не забыв закрыть за собой дверь.
Щёлкнул замок, и я остался один.
Шокированный и поражённый.
Что ж, впереди у меня почти целая ночь, чтобы хорошенько обдумать случившееся и проработать правильную стратегию. Хотя, что именно будет правильным в этой нестандартной ситуации, я совершенно не знал.
* * *
Утро застало меня невыспавшимся, хмурым и откровенно злым. Я так ничего толком и не решил. Как себя вести, какой план будет работать, а какой нет? Придётся импровизировать. И смотреть по обстоятельствам.
После побудки меня вывели в коридор, и дальше, в окружении всё той же многочисленной охраны с оружием, проконвоировали в кабинет Лисицыной.
— Что ж вы за личность загадочная такая? — задала она, скорее, вопрос в пустоту, чем обращаясь конкретно ко мне.
Я стоял в наручниках под прицелом пары автоматчиков и смотрел в окно за её спиной. Что-либо говорить или отвечать совершенно не хотелось.
— Сначала одно, потом другое. Будто эти, — она ткнула пальцем куда-то в потолок, — сами не могут решить, что с вами делать.
Я продолжал упорно молчать.
— Что ж, товарищ Миндарис! Поступил приказ о вашей передислокации в столицу. Там с вами поработают другие специалисты. Мы, в свою очередь, свою задачу выполнили. А значит, задерживать вас больше права не имеем. Разумеется, переезд будет осуществляться под надзором и в служебном транспорте. Вернее, перелёт. Вас почему-то хотят видеть уже вчера, — подполковник поднялась, повернулась к окну и еле слышно произнесла, — чёрте что творится. Меняют одного генсека на другого, как перчатки. Сталина на вас нет.
Затем повернулась и уже привычным командным рыком приказала отвезти меня на аэродром в сопровождении майора Пострегаева.
Уже едя в машине, я услышал, как сидящие впереди бойцы что-то обсуждают. Невольно прислушался и понял, что в стране намечаются какие-то перемены.
— Вчера по телеку новости видел, что партия, вроде как, свой курс меняет. Будем двигаться к развитому социализму через капитализм с человеческим лицом, — гыгыкнул один из солдат.
— Ага, этот новый генсек, который с пятном на лысине, на заседании весь день про это трындел. Мол, умер Брежнев от инсульта своего, и значит, чтоб страну из застоя вывести, нужна молодая кровь, — поддержал его другой. — Вот, значит, и двигаемся вперёд. Перестраиваться будем. На новые рельсы.
— Парни, а что это вообще значит? Ну, сменят одного на другого, нам-то что? — спросил ещё кто-то.
— Эээ, ну ты Олежа совсем дурной. Страдает-то всегда первым народ, — снова ухмыльнулся первый, но на этот раз грустно.
— Ага, песец может прийти быстро и незаметно.
— Отставить разговорчики. Лучше за остроухим внимательней следите, ядрёна вошь! — рявкнул майор Пострегаев.
Все мигом затихли. Дальше ехали молча.
А я всё пытался понять, что значат эти странные слова о перестройке и новом пути. Неужели всё действительно будет так плохо, как сказал один из солдат?
