Из меня хлынуло, как из бутылки с водой, на которую надавили. Слова, вопросы, подозрения, чувства. Слезы.
– Я помню не все. Я не помню ни одного захудалого чувства. И воспоминания последних трех лет исчезли, – заговорила я.
Закончив, я почувствовала невероятное опустошение и усталость. Руки, которыми я цеплялась за кушетку, дрожали, а во рту пересохло.
Доктор Бах молчал, но не сводил с меня пристального взгляда. Задумчиво потерев подбородок, он спросил:
– Когда ты впервые это заметила? – его голос звучал почти ласково, убаюкивающе, словно колыбельная.
– Сразу как пришла в себя. В больнице, – я облизнула пересохшие губы. – Я еще не знала, что случилось. Все было кувырком, я была сбита с толку.
– Почему ты ничего не сказала? – это не упрек. Это искреннее любопытство.
– Мне объяснили, что амнезия может быть после операции, это побочный эффект. Вот я и не переживала.
– Понятно.
– Доктор Альварес упоминал об этом, – добавил папа. – Однако также он говорил, что придется разбираться с провалами в памяти, если они не пройдут сами собой.
– И они не прошли, – это уточнение доктора Баха казалось излишним.
– Нет.
Вздохнув, доктор Бах скрестил руки на груди.
– То, что вы описали, называется диссоциативная амнезия. В медицине амнезия – это обширный спектр, и та, которую я упомянул, относится к наиболее сложным феноменам. Проще говоря, она многообразна.
Мы внимательно слушали. Мама даже дышать старалась тише.
– Нора, ты знаешь, в чем разница между симптомами и причиной?
Я задумалась:
– Не уверена. Причина – это триггер, да? Основание для чего-либо.
Доктор Бах кивнул. Приободрившись, я продолжила рассуждать:
– А симптом… Хм. По симптому можно обнаружить причину?
Я не знала, как объяснить нормально, но доктор Бах согласился со мной.
– Верно. Твоя амнезия – симптом. Реакция организма на причину, по которой становится ясно: что-то не так. Нас интересует причина или спусковой крючок, триггер. И их может быть много.
– Спусковой крючок, – повторила я, мысленно перебирая ошметки воспоминаний, образы, которые в них есть.
– Я считаю, что в твоем случае спусковым крючком стала авария. Несчастный случай и связанная с ним травма вызывали амнезию. Но, на мой взгляд, здесь кроется нечто большее. Говоришь, исчезли не все воспоминания? Ты почти не помнишь последние три года?
– Да, – пролепетала я.
– Возможно, три года назад случилось нечто такое, что тебя очень тяготило. И так продолжалось до самой аварии.
– Этого я не понимаю… Почему я не помню? Почему… – Я запнулась, охваченная отчаянием.
– Нора, – снова привлек мое внимание доктор Бах. – Через подобное проходят многие люди. Любое поворотное событие, любая травма тяжелы для всех по-разному. Амнезия – это не просто симптом, это защитный механизм. Итак, в какой-то миг или промежуток времени тебя что-то тяготило, и это привело к травме. Было необходимо сгладить впечатления от конфликта или происшествия, которое выбило тебя из колеи. Амнезия стерла травму, и ты снова обрела равновесие. Поэтому ты не помнишь эти три года. Однако в некоторых ситуациях тебе становится не по себе, хотя ты сама не знаешь, почему. У тебя возникают вопросы, мысли. Некоторые из них могут тебя особенно зацепить. В большинстве случаев они указывают на проблему, на первопричину.
Все это слишком. У меня слов нет.
– Получается, что авария сработала как триггер к совершенно другой причине, и та, в свою очередь, привела к амнезии Норы? – спокойно уточнил папа.
– Таков мой диагноз, поставленный на основании того, что описала и рассказала Нора. Прежде всего на это указывает временной промежуток, специфическая выборочная потеря воспоминаний.
– И… что мне теперь делать? – прошептала я, уставившись в собственные руки, сложенные в замок.
– Я советую поговорить с кем-нибудь об этом, чтобы не только найти триггер, но и проработать его.
Встав с табуретки, доктор Бах направился обратно к письменному столу и что-то напечатал на компьютере.
– Норе необходим покой, – обратился он к моим родителям. – Вам дадут направление к подростковому психологу. Она очень известная. Первый сеанс состоится очень скоро, но последующие встречи придется ждать дольше. Однако я настоятельно рекомендую примириться с этим. Для Норы сеансы с психологом будут полезны и во время выздоровления, и после него.
Родители согласились.
– В понедельник Нора хотела пойти в школу… Наверное, мы лучше оставим ее дома, – добавила мама.
– Не вижу в школе ничего дурного. Нора здорова, говорит, что чувствует себя хорошо. С физической активностью стоит повременить еще неделю-другую, а вот школа – хороший способ отвлечься. Возможно, это поможет, если Нора окажется в привычной для себя среде.
Родители пообщались с доктором Бахом еще, прояснили некоторые вещи, но этот разговор прошел мимо меня. Я просто сидела и мысленно повторяла все, что рассказала сама, и слова доктора. В моей жизни произошел некий конфликт, который был для меня таким тяжким бременем, что я о нем забыла. И он как-то связан с моими чувствами.
Как-то связан с Сэмом.
Осознание этого было подобно удару кувалдой. Сэм… Он – первый, о ком я подумала, придя в себя после аварии, кого захотела увидеть. Рядом с ним мне хорошо. Мы больше не друзья, но когда-то ими были. Сэм. У меня в голове столько воспоминаний о тех временах, когда мы дружили.
Может, Сэм больше не хочет дружить со мной? А помогает теперь из жалости?
Я надеялась, что этот осмотр внесет в происходящее ясность. Теперь у моей проблемы появилось имя, но яснее от этого не стало.
Вопросов прибавилось, а не убавилось.
В машине было свежо, слегка пахло очистителем стекол. Папа включил обогреватель, мама достала смартфон.
– Позвоню психологу прямо сейчас, – объявила она, прижав телефон к уху.
Папа ждал, когда заведется машина. А что я? Залезла в салон, пристегнулась и теперь сидела. Давно я так не уставала. Разговор с врачом очень вымотал.
От чего меня защищала эта амнезия?
Несколько дней назад я порвала список, который мог помочь мне узнать себя заново. И что теперь? Опять мне придется иметь дело со своим прошлым Я.
– Добрый день, это Анна Фрей. Я хотела бы договориться о первом сеансе для своей дочери Норы. Нас к вам направил доктор Бах.
Тишина.
– Да, все так.
Я слышала невнятное бормотание женщины на другом конце линии.
– Хорошо, – мама бросила на папу полный удивления взгляд. – Уже? Было бы великолепно. Спасибо. Завтра в полдесятого. Да, поняла.
