На секунду он опешил от моего выпада.
– Ах ты мелкая паршивая дрянь.
Я вздрогнула.
– Завтра утром ты об этом пожалеешь. Даже не пытайся приползти ко мне обратно.
– И в мыслях не было, – пробормотала я, обхватив себя руками.
– Не стоило оно всего этого дерьма.
М-да, он пьян в стельку.
– Ты жуткая недотрога.
Я чувствовала себя все хуже, все ничтожнее с каждым словом, которое он выплевывал, с каждым шагом, который он делал.
– Иди в дом.
– Секс с тобой был отстойным. Ты отвратительна. Пустая трата времени, – его издевательский смех снова зазвучал у меня в ушах.
Это больно. Внутри больно. Ноги у меня тряслись, дрожь отдавалась во всем теле. Я пыталась взять себя в руки, удержаться, не сломаться, пока он бомбардировал меня уничижительными замечаниями. Они сыпались, словно пули из пистолета, а я не могла собраться с силами, чтобы защититься. Я чувствовала взгляды других, понимала, что они наблюдают за нами через окно.
С каждым новым оскорблением, с каждым движением я вздрагивала.
Тут за угол завернул скутер Сэма. Я бросилась навстречу Сэму, мысленно умоляя его поскорее затормозить. Сэм остановился, слез и вытащил из-под сиденья второй шлем. Я быстро надела его. Сэм коротко кивнул, и мы вместе забрались на скутер. Йонас подошел к нам, злобно смеясь, но я прижалась к Сэму и зажмурилась. Отгородилась от мира.
В ушах раздался рев мотора, но я почти не слышала его, не только из-за шлема: шум заглушало и мое собственное дыхание, еще и сердце колотилось так, словно вот-вот выпрыгнет из груди. Визор полностью запотел: как только улица, на которой жил Кай, осталась позади, я разрыдалась.
То, что мы ехали домой, я видела сквозь узенький просвет.
Сэм давно припарковался и слез со скутера, но я словно окаменела и не двигалась с места. Руки окоченели, я не чувствовала пальцы, лицо опухло от слез. Я никак не могла понять, почему Сэм здесь. Почему с самого начала, с того самого визита в больницу, он был рядом, не испытывая ко мне ненависти. Почему? Я ведь трусливо отвернулась от него…
Наконец у меня получилось снять шлем и начать двигаться. Сэм молча следовал за мной. Я села на ступеньки перед домом, он сделал то же самое.
Сидя плечом к плечу, мы смотрели перед собой.
– Йонас – идиот, – вдруг сказал Сэм.
– Еще какой, – шмыгнула я.
– Так вы… больше не вместе?
Я покосилась на Сэма, взглянула в его лицо. И ответила тихо, мягко:
– Нет. Мы расстались.
Сэм улыбнулся. Совсем чуть-чуть, но я заметила.
– Расскажи, – задыхаясь, попросила я. – Пожалуйста, расскажи мне все.
26
Сэм
Tom Odell – Heal
– Ты помогла Элле с проектом, или вроде того. И с тех пор вы стали общаться, делать что-то вместе.
Я думал, начать будет сложно, но это оказалось очень просто. Слишком просто.
– Сначала я не замечал изменений. Но ты все твердила, мол, у тебя нет на меня времени, сделалась нервной, рассеянной. Родители тоже заметили эти перемены, но говорить с тобой было бесполезно. Ты воспринимала в штыки все их попытки. В какой-то миг ты прекратила со мной разговаривать, начала избегать меня в школе. Стала модно наряжаться, вести себя иначе. Я ничего не понимал. Но однажды Йонас и его шайка отловили меня в школе и заявили, мол, я должен прекратить звонить и трепать тебе нервы. И больше ты со мной не разговаривала. Буквально за несколько недель ты полностью исчезла из моей жизни, а когда я это осознал, было слишком поздно.
Нора слушала внимательно, не перебивая, поэтому я решил продолжить.
– Было больно, – признался я, тяжело вздохнув. – Но это даже не сравнится с тем, что произошло дальше.
Я опустил взгляд и наклонился вперед, упершись локтями в колени. Мне легче говорить, когда я не вижу Нору.
– Йонас на мне словно помешался. Вы тогда только начали общаться, но Йонас заинтересовался тобой, когда ты присоединилась к его компании. Все развивалось постепенно. Каждый день он давал мне новые оскорбительные клички, ставил подножки, толкал, подкидывал в рюкзак какую-то липкую вонючую дрянь. Они с дружками сочиняли дразнилки, писали мне мерзкие сообщения – разумеется, анонимно, им ведь не хотелось спалиться, – присылали обработанные фотки, высмеивающие меня. «Фейсбук», «Инстраграм», «Имэйл» – нигде мне не давали покоя. Я удалился из социальных сетей, сменил номер. И теперь никому не доверяю, ни с кем не дружу. Совсем ни с кем. Поначалу я надеялся, что моя лучшая подруга, которую я знал с раннего детства, что-нибудь скажет. Поможет мне. Будем честны, что я один мог сделать против Йонаса, Тима и всех остальных? – прерывисто вздохнув, я провел рукой по волосам. – У меня не было шансов. Особенно в самом начале этого кошмара, когда мне было четырнадцать-пятнадцать лет.
– Сэм, я…
– Нет. Прошу. Дай мне договорить. Я не смогу продолжить, если ты сейчас меня перебьешь.
Я заметил, что она кивнула.
– Так продолжалось несколько месяцев, а затем меня в первый раз избили. За школой. Они старались не попадать по лицу, поэтому побои были незаметны. Никто ничего не видел или не хотел видеть… Я не осмелился поговорить с учителем, который занимается проблемами школьников, или с классной руководительницей, потому что очень боялся. Вдруг они не поверят, вдруг не придадут этому значения, вдруг все станет только хуже. Учителя ведь не всесильны. Мне не хотелось, чтобы родители обо всем узнали. Чего их тревожить. Я ничего не рассказал, потому что чувствовал себя слабаком. Я готов был показаться кем угодно, но только не трусом – хотя теперь понимаю, что это глупо. Проблема-то не во мне.
Меня прошиб пот.
– Каждый день становился для меня испытанием, мне было тяжело даже проходить мимо твоих новых приятелей. Когда меня избили, это стало последней каплей, а Йонас с дружками шептались и смеялись у меня за спиной. У меня больше не осталось сил. Не было друзей. Никто не хотел иметь со мной дела – страшно стать следующим или прослыть некрутым. Ты редко присутствовала при травле. И порой это меня утешало. Но по утрам мне до тошноты и даже до слез не хотелось возвращаться в этот ад. Я плохо спал, постоянно болела голова или живот. Про телефон и интернет пришлось забыть – никаких приложений, никаких соцсетей, никаких сообщений, чтобы отгородиться от всей этой ненависти. Во всяком случае, онлайн. А вот в реальности все продолжалось, и, видит Бог, я пошел бы на что угодно, лишь бы это прекратилось. Я не сумел защитить себя. И что самое худшее, я стыдился своей слабости.
Я медленно закатал рукав, чтобы обнажить татуировку, и показал ее Норе.
– Я не выдержал, Нор.
Во взгляде Норы читалось замешательство. Он метался между моим лицом и татуировкой. Я заметил, что она тихо повторяла мои слова. Между ее бровей пролегла складка.
